План.
1.Грэм Грин: жизненный путь и творчество.
2.Антиколлониальный роман 50-х гг: основные черты.
3.Антивоенная и антиколониальная тематика в романе «Тихий американец».
I . Грэм Грин (р.1904) – современный английский писатель, один из ныне здравствующих прозаиков Запада. Автор многочисленных произведений, он снискал себе всемирную славу и репутацию подлинного мастера прозы – в частности политического романа. Грина нередко именуют живым классиком. И делают это не столько в знак уважения к внушительному творческому стажу, сколько воздавая должное художественному качеству и увлекательности его книг. Интерес к книгам писателя изредка усиливается благодаря тому, что в природе его таланта – извлекать большие философские обобщения из самых острых конфликтов современности.
Писать Грин начал рано, ещё студентом Оксфордского университета, куда он поступил в 1922г.. Как и многие начинающие отдал дань поэзии, одновременно занимаясь журналистской работой. Уже в 1925 году, когда ему был двадцать один год, вышел в свет небольшой сборник стихотворений – его первая и одновременно последняя книга стихов. В дальнейшем Грин писал рассказы и пьесы, путевые очерки и эссе, критические рецензии и автобиографическую прозу. В то же время он уделял большое внимание и журналистике: в частности с 1926 года в течение четырёх лет был редактором (помощником) газеты «Таймс». Журналистика оказалась хорошей школой для будущего прозаика: навсегда пробудила интерес к текущим событиям, приучила к оперативности и лаконизму. Будучи журналистом, много путешествовал, жил в Африке, Мексике, Вьетнаме.
В 1926 году писатель принял католичество, и это, несомненно, повлияло на его творчество. Вопросы веры и безверия, греха и благодати, духа и? постоянно оказываются в центре внимания персонажей его книг. Однако неправомерно было бы считать его, как это делают некоторые зарубежные критики «католическим писателем», Его неприятие любой догмы включает и догмы католической церкви. Наверное, лучше всего о значении религии в его произведениях сказал сам Грин: «Я не католический писатель, а пишущий католик».
Несмотря на жанровое разнообразие творчества Грина, настоящую и заслуженную славу принесли ему романы. Первый роман «Человек внутри» вышел в 1929 году. Это книга молодого писателя. В ней нет той сдержанности и одновременно тонкости, прозрачности стиля, которые составляют одно из непреходящих достоинств любого зрелого произведения Грина. Но уже в самом первом романе он задаётся теми вопросами, которые предстанут перед нами гранями в его дальнейшем творчестве. Уже в самом первом историческом романе, действие которого происходит в начале XX века, звучат мотивы, остающиеся излюбленными и в зрелых, завоевавших славу книгах: мотив предательства, иногда невольного, и преступления и наказания, физического поражения и морального очищения и победы.
Для творчества Грина характерны следующие особенности:
1. Разнообразие географии в его произведениях: его герои по преимуществу англичане, реже всего жили на Родине. Судьба забрасывала их в Швецию, во Вьетнам, на Кубу. Литературоведами высказывалось мнение, что, в каком бы месте земного шара ни происходило действие книг, оно всё равно происходит в «Гринландии» - стране, рождённой воображением и талантом писателя. Однако «Гринлэнд» - отнюдь не вымышленная страна. Романы – «путеводители» по ней изобилуют точными приметами реального времени и места, что придаёт особый, не только этнографический, но главное социально – политический колорит конфликтам, которые исследуются писателем. Грин намеренно выбирает местом действия своих романов «горячие» точки планеты – борющийся с французскими колонизаторами Вьетнам («Тихий американец»), Кубу, где правил жестокий режим Баллисты («Наш человек в Тайване»).
2. Выбор географической местности обусловлен особенностями организации писателем сюжета. Грин отличается тем, что во многих своих произведениях он создаёт критические ситуации, помогающие раскрыть всю сложность человеческих характеров. Персонажи романов Грина попадают в экстремальные условия, способствующие раскрытию их нравственной сущности, заставляющие делать выбор между порядочностью и предательством, за верность своим принципам им приходится расплачиваться свободой, а то и жизнью.
3. Грина всегда волновали моральные категории. Его занимала природа и сущность добра (для Грина это, прежде всего человечность, сострадание) и зла (догмы, чёрствости, лицемерия).
4. Говоря о проблеме следования догме, следует отметить, что Грин – католик охотно прощает своим героям и отсутствие веры, и сознательный атеизм. Пожалуй, единственное, что для него неприемлемо ни при каких условиях, - слепое следование абстрактной догме.
5. Одним из ключевых вопросов для писателя был вопрос о праве личности быть активной. Проблема выбора между активной и пассивной жизненной позицией – ключевая для большинства романов писателя, но её конкретное решение существенно менялось на протяжении долгого творческого пути. В ранних книгах он склоняется к осуждению активных действий, считая их бессмысленными, а иногда губительными. В более поздних произведениях его точка зрения радикально меняется.
6. Для его произведений бал характерен постоянный мотив одиночества и отчаяния, а также мотив преследования и предопределения. Его герои одержимы мыслью о преследующей их силе (которая никогда не бывает мистической), но перед нею человек всегда беззащитен. Герои, в конце концов, либо кончают жизнь самоубийством, либо, так или иначе, становятся жертвами преследующей силы.
7. Одним из излюбленных гриновских средств раскрытия жизненных явлений и людских судеб является парадокс. Уже в романах 30-х годов это средство органически связано, более того, прямо вытекает из парадоксальности жизневосприятия самого писателя: его огромной жалости к человеку, усиленной собственной философской концепцией («возлюби человека подобно богу, зная о нём худшее»), пониманием глубин падения человека, пониманием величайших противоречий, которые могут уживаться в его сознании. На этой основе возникают сначала образы Пинки и Феррешта, а потом Пайла, погубившего тысячи людей и побелевшего при виде крови на своём сапоге.
8. С начала своей литературной деятельности Грин выступал в двух разнородных жанрах – «развлекательного» романа с детективным уклоном и романа «серьёзного», исследующего глубины человеческой психологии и окрашенного философскими раздумьями о природе человека.
II . Однако в 50-е годы в творчестве Грина намечается очевидный сдвиг к социальной проблематике. Социально-политические конфликты времени стали определять драматические коллизии и темы его произведений. Трагедию личности Грин стал видеть в свете конфликтов политического характера. Грин становится одним из видных писателей, автором антиколониальных романов, в которых осуждает агрессивные войны, колониализм, захватническую сущность империализма, которые он называет «медленным сползанием западного мира к варварству». Именно антиколониальный роман становится одним из ведущих направлений в 50-е годы. Это было исторически обусловлено, так как с 50-х годов начинается эпоха антиимпериалистической борьбы – время, когда бывшие колонии развитых стран Западной Европы начинают борьбу за освобождение от гнёта их должников. Основные черты антиколониального романа:
- действие в романах происходит в колониальных, зависимых странах. Дали либо реальны, либо вымышлены. В романах, наряду с Вьетнамом, Гватемалой, фигурируют Бахраз, Нидия, Дельмина, под которыми угадываются страны Африки и Арабского Востока.
- конфликт в антиколониальных романах остродраматичен; события часто носят иерархический характер. Изображается нарастание протеста народа и зависимых стран и перехода к борьбе.
- во всех антиколонистских романах фигурируют образы представителей империалистических кругов (Пайл «Тихий американец»; Уинтроп Элиот в романе Н.Льюиса «Вулканы над нами»).
- этим героям противостоит главный герой – англичанин, который во всех этих книгах показан в состоянии идейно-нравственного кризиса, обостряющегося под воздействием назревающей антиколониальной борьбы. Герой поставлен перед необходимостью выбора пути. Этот выбор сугубо индивидуален. При всех различиях у этих героев есть общее: все они «герои перепутья», пытающиеся разобраться в сложнейших проблемах современности, определить своё отношение к политическим событиям.
- для реализма этих книг характерно сочетание сатиры и трагизма, событийности и психологизма.
Роман Грина «Тихий американец» - одно из наиболее значительных произведений антиколониалистской литературы. Реализм «Тихого американца» основывается на художественном освоении важнейших социально-политических процессов времени, реалистическая позиция автора – в осуждении колониальных войн, в обличении войны.
Роман носит политический характер и затрагивает одну из важнейших проблем современной литературы – проблему выбора. Книга построена как детективный роман, искусным мастером которого является Грин, на ретроспективном раскрытии сюжета. Произошло жестокое убийство; расследовать его, найти убийцу, выяснить причины вместе со следователями предстоит читателю. Действие происходит во Вьетнаме,50-е годы, когда страна была французской колонией. Однако художественное своеобразие книги основывается, прежде всего, на приёме контрастной характеристики двух главных действующих лиц романа, на их непрерывном сопоставлении и противопоставлении. Английский журналист Фаулер, от лица которого идёт рассказ, и молодой американский дипломат Пайл, связанные с самого начала романа далеко не простыми взаимоотношениями.
Олден Пайл, прозванный «тихим американцем» за свою кажущуюся порядочность и моральную уравновешенность, - сотрудник американской миссии экономической помощи. Но, на самом деле, в его обязанности входило организование саботажей и провокаций таким образом, чтобы они походили на дело рук вьетнамских коммунистов, борющихся за освобождение своей страны. На руках Пайла кровь многих людей. Но парадокс заключается в том, что Пайл – не только палач, но и жертва. Так как он оказался под влиянием Йорка Гардинга (идеи о том, что Востоку нужна «третья сила» в лице Запада) и Пайл слепо верил этой догме.
Его антиподом был английский репортёр Фаулер – усталый, душевно опустошённый человек, который воспринимает себя как репортёра, задача которого – давать одни факты. Человек, потерявший идеалы и лишённый каких-либо стремлений, Фаулер пытается остаться сторонним наблюдателем той борьбы и злодеяний, которые развёртываются на его глазах, и ищет утешения от страдания в любви. Именно через образ Фаулера – образ человека, проходящего (как и многие интеллигенты на Западе) сложный путь внутренней борьбы – автор выражает свой протест против колониальной политики Запада во Вьетнаме. По ходу развертывания сюжета, прослеживается динамика этого сюжета. Сначала Фаулер пытается не вмешиваться. Своей главной задачей он считает изложение фактов, как ему вначале кажется, его не касается.
«Политика меня не интересует; я ведь репортёр. Я ни во что не вмешиваюсь.» но как сказал ему французский лётчик Труен: «Настанет время и вам придётся стать на чью-либо сторону». Грин превосходно показывает, как он пытается её в себе подавить и затушить. Впервые он говорит «ненавижу войну» во время эпизода ночной стычки на канале Фат Дьем. Грин даёт очень реалистическое описание картины, которую увидел Фаулер после боя:
«Канал был полон трупов; он напоминал мне похлёбку, в которой чересчур много мяса. Трупы налезали один на другой; чья-то голова, серая, безликая, как у каторжника, с бритым черепом, торчала из воды, точно как буёк. Крови не было: вероятно, её давно уже смыло водой».
В силу специфики своей профессиональной деятельности, Фаулер становится очевидцем тех последствий, которые несёт эта война и для мирных жителей: их жилища уничтожают, а их самих убивают. Вот перед Фаулером маленькая деревушка; но… жизнь покинула её – даже курицы и той не осталось… Эти люди во что-то верили…Они были живыми существами, а не серыми обескровленными трупами». Недалеко от деревни французские солдаты нашли женщину и маленького мальчика. «Оба были, безусловно, мертвы: на лбу женщины был маленький опрятный сгусток крови, а ребёнок казался спящим. Ему было лет шесть, и он лежал, подтянув костлявые коленки к подбородку, как зародыш в чреве матери».
Постепенно в Фаулере зреет протест. Он уже в разговоре с Пайлом открыто говорит:
«Не суйтесь вы на Восток с вашим кудахтаньем об угрозе человеческой личности…». И добавляет: «Это их страна». Последней каплей терпения стал взрыв, организованный американцами (в числе которых был и Пайл). Целью взрыва было уничтожение вьетнамских генералов в ходе парада. Однако, он был перенесён на более ранний срок. В результате пострадали лишь мирные жители:
«Женщина сидела на земле, положив себе на колени то, что осталось от её младенца: душевная деликатность вынудила её прикрыть ребёнка соломенной крестьянской шляпой. Она была тиха и неподвижна… Безногий обрубок около клумбы всё ещё дёргался, словно только что зарезанная курица. Судя по рубашке, он был когда-то рикшей».
Поражённый увиденным, Фаулер даёт согласие выдать Пайла вьетнамским партизанам, это означало одно – гибель. Своему решению Фаулер даёт такое обоснование: «Он сослепу вламывается в чужую жизнь, и люди умирают из-за его глупости. Жаль, что ваши не прикончили его на реке, когда он плыл из Нам-Дина. Судьба многих людей была бы совсем другой».
Определив своё отношение к Пайлу, Фаулер тем самым определил своё отношение к войне и социально-политической несправедливости. Таким образом, конфликт между американцем Пайлом и англичанином Фаулером призван раскрыть главную проблему книги: какова на деле миссия западной цивилизации во Вьетнаме. Эта политическая проблема для Грина связана с моральной постановкой вопроса: вправе ли вообще один народ решать за другой его судьбу, как и в любви один человек решать за другого, в чём его счастье. Ответ на вопрос заключён в концовке романа. Гибель Пайла определяет позицию самого автора по этому вопросу – каждый народ должен сам решать свою судьбу.
Роман «Тихий американец» является ярким протестом Грина против колониальной, захватнической войны западной цивилизации во Вьетнаме. В своём романе Грин показывает реальные картины последствий, которые несёт эта война для её жителей, он пытался донести до всех преступление, совершаемое против свободы и счастья целого народа.
Основная идея его произведения выражается в словах главного героя Фаулера: «Они хотят досыта риса. Они не хотят, чтобы в них стреляли. Они хотят, чтобы жизнь текла спокойно. Они хотят, чтобы ушли люди с белой кожей.
Список литературы.
1. Грэм Грин «Тихий американец» /избранное: сборник.
2. Ивашова В. «Парадоксы сознания: Грэм Грин в свете его последних публикаций». Вопросы литературы, 1979 №2 (с.77-78)
3. Ивашова В.В. «Английская литература XX в.», Москва, «Просвещение», 1967.
4. Аникин Г.В. «История английской литературы».
5. «Зарубежная литература XX в.» под редакцией Богословского.
6. «Зарубежная литература XX в.» под редакцией Андреева Л.Г.
Несмотря на жанровое разнообразие творчества Грина, настоящую и заслуженную славу принесли ему романы. Первый роман "Человек внутри" вышел в 1929 году. Это книга молодого писателя. В ней нет той сдержанности и одновременно тонкости, прозрачности стиля, которые составляют одно из непреходящих достоинств любого зрелого произведения Грина. Но уже в самом первом романе он задаётся теми вопросами, которые предстанут перед нами гранями в его дальнейшем творчестве. Уже в самом первом историческом романе, действие которого происходит в начале XX века, звучат мотивы, остающиеся излюбленными и в зрелых, завоевавших славу книгах: мотив предательства, иногда невольного, и преступления и наказания, физического поражения и морального очищения и победы.
Для творчества Грина характерны следующие особенности:
Разнообразие географии в его произведениях: его герои по преимуществу англичане, реже всего жили на Родине. Судьба забрасывала их в Швецию, во Вьетнам, на Кубу. Литературоведами высказывалось мнение, что, в каком бы месте земного шара ни происходило действие книг, оно всё равно происходит в "Гринландии" - стране, рождённой воображением и талантом писателя. Однако "Гринлэнд" - отнюдь не вымышленная страна. Романы - "путеводители" по ней изобилуют точными приметами реального времени и места, что придаёт особый, не только этнографический, но главное социально - политический колорит конфликтам, которые исследуются писателем. Грин намеренно выбирает местом действия своих романов "горячие" точки планеты - борющийся с французскими колонизаторами Вьетнам ("Тихий американец"), Кубу, где правил жестокий режим Баллисты ("Наш человек в Тайване"). Выбор географической местности обусловлен особенностями организации писателем сюжета. Грин отличается тем, что во многих своих произведениях он создаёт критические ситуации, помогающие раскрыть всю сложность человеческих характеров. Персонажи романов Грина попадают в экстремальные условия, способствующие раскрытию их нравственной сущности, заставляющие делать выбор между порядочностью и предательством, за верность своим принципам им приходится расплачиваться свободой, а то и жизнью.
Грина всегда волновали моральные категории. Его занимала природа и сущность добра (для Грина это, прежде всего человечность, сострадание) и зла (догмы, чёрствости, лицемерия).
Говоря о проблеме следования догме, следует отметить, что Грин - католик охотно прощает своим героям и отсутствие веры, и сознательный атеизм. Пожалуй, единственное, что для него неприемлемо ни при каких условиях, - слепое следование абстрактной догме.
С начала своей литературной деятельности Грин выступал в двух разнородных жанрах - "развлекательного" романа с детективным уклоном и романа "серьёзного", исследующего глубины человеческой психологии и окрашенного философскими раздумьями о природе человека.
Однако истинная суть Грина, делающая его подлинным классиком английской литературы ХХ века, продолжателем традиций Ф.М. Форда, Г.К. Честертона и Дж. Конрада, которых он почитал своими учителями и которым посвятил лучшие из написанных им эссе, сказалась в иных его произведениях, лишенных суетности, “сиюминутности”, обращенных к внутреннему миру человека, к Вечности: романах “Сила и слава”, “Монсеньор Кихот” и особенно обостренно - в последнем романе “Капитан и враг”.
Классик английской литературы свои романы делил на «развлекательные истории», основанные на детективной интриге, и «серьезные романы» с мощным социальным подтекстом, хотя граница между ними зачастую условна, так как несерьезных произведений Грэм Грин писать не умел. Однако художественные решения, обычно предполагающие присутствие парадокса, который может приобретать и трагический характер, по существу, совпадают в книгах, относимых автором к разным категориям.
Идентична и основная проблематика прозы Грина, которая независимо от особенностей жанра (комический роман нравов, как «Путешествия с тетушкой», 1969, притча с элементами травести и классического сюжета, как «Монсеньор Кихот», 1982, и др.) остается повествованием с резко выделенной моральной проблематикой, определяющейся поисками смысла и оправдания жизни в век этической апатии и прогрессирующей дегуманизации.
Такое разделение на серьезные и развлекательные романы произошло после выхода "Экспресса в Стамбул" в 1932 году. В это время Грин работал обозревателем в "Зрителе" и в журнале "День и ночь". Одна из его статей повлекла судебное преследование со стороны кинокомпании "20-й Век. Фокс", и Грин был приговорен к крупному денежному штрафу (не забывший обиды, Грин нанесет позже удар по США романом "Тихий американец, но и те не остались в долгу, объявив его "самым антиамериканским писателем").
Действие романов Грэма Грина нередко происходит в краях, далеких от его родины. Это объясняется не просто тем, что писатель много путешествовал, или его любовью к экзотике. Грина притягивают те районы земли, где героев легче всего поставить в экстремальную ситуацию, где особенно бросаются в глаза язвы нашего столетия: произвол и цинизм политиков, бесправие, нищета, невежество. Когда же он обращается к Европе, то обычно выбирает напряженные, кризисные моменты ее истории ("Ведомство страха", "Десятый" и др.). При этом он далек от мысли, что драматизм жизни обусловлен исключительно внешними, политическими и общественными, факторами. С какой бы страной он ни связывал судьбу своих героев - с Англией или Францией, Мексикой или Вьетнамом, - на первом месте у него стоят вечные вопросы о добре и зле, долге и компромиссе, мужестве и избрании жизненного пути. Он всегда готов срывать маски с фальшивых авторитетов и умеет находить героизм там, где его меньше всего ожидаешь найти.
Писатель ставит своих персонажей в экстремальные обстоятельства, способствующие раскрытию их нравственной сущности, заставляющие делать выбор между верностью и предательством. Грина волновало, как те или иные моральные категории и принципы реально преломляются и воплощаются в конкретных взаимоотношениях между людьми. Его занимала сущность и природа добра (для Грина это прежде всего человечность, сострадание) и зла (догмы, черствости, лицемерия). Одним из ключевых для писателя был вопрос о праве личности активно вмешиваться в судьбу других людей даже из самых лучших и благородных побуждений.
Проблемы морали всегда были для Грина важнейшими, всегда стояли в центре его творчества. Они остаются определяющими и в его последних книгах. Однако здесь автор стал лицом к лицу с моралью социальной: что вправе и что не вправе делать отдельный человек, ответственный не только перед собой и своей совестью (или богом, который в романах Грина то же, что совесть), но перед людьми вообще, перед целым народом. Эти проблемы должны были толкнуть Грина, писателя, живущего в бурную эпоху исторических перемен, на решение проблем социальных и политических.
Сама фигура писателя далеко неоднозначна. При более углубленном знакомстве с предложенными биографами (Давид Лодж) материалами от привычного нам образа - респектабельного, бесстрастно-ироничного английского джентльмена, сосредоточенного на литературе и путешествиях, примерного католика, аристократа, для которого короткий эпизод сотрудничества с разведкой был чем-то вроде дани некой специфически английской (Моэм, Даррелл и др.) писательской традиции, и, разумеется, материалом для романов, - не осталось ничего.
Грин на удивление непоследователен, страстен, можно сказать, несдержан. Не в силах справиться с самим собой, Грин пытается удержать равновесие с помощью теологических парадоксов: "Никто так не понимает христианства, как грешник. Разве что святой" (это высказывание Шарля Пеги Грин поставил эпиграфом к роману "Суть дела").
Ну а работа в разведке отнюдь не была кратковременна, как принято считать (1941 - 1944), - деликатные поручения Грин, похоже, выполнял еще очень долго. И в работе этой не был он лоялен не только к странам, где представлял интересы английской разведки, но и к собственному ведомству - очень странной выглядит, например, ситуация его взаимоотношений с Филби, бывшим его другом. Вероятнее всего, Грин был осведомлен о работе Филби на СССР и, что называется, умыл руки, отойдя в сторону.
Кроме того, биографы обнаружили еще массу странных и двусмысленных эпизодов из биографии Грина что несколько пошатнуло уже канонизированный образ одного из патриархов европейской литературы ХХ века.
Пессимизм, характерный для большинства книг Грина, вытекал из убеждения автора, что зло, существующее в мире, неисправимо, а одиночество, на которое обречен человек, -- непреодолимое следствие установленного порядка. В то же время во всех книгах неизменно стоял мучительный вопрос об ответственности за судьбу человека. Именно этот вопрос отличает Грина от певцов отчаяния, которых так много в литературе буржуазного Запада. Этот вопрос приводит его к социальной проблематике, с одной стороны, и к противоречиям -- с другой.
Имеет ли право человек стоять в стороне от страданий других людей, не должен ли он активно вмешаться в их жизнь, бороться с их горем и болью? И может ли он, даже прийдя к убеждению о невозможности что-либо изменить и исправить, отстраниться и отойти в сторону и равнодушно взирать на окружающие его зло и страдания?
Эти вопросы назревали в книгах Грина постепенно. Особенно напряженно они прозвучали в романе «Суть дела». В «Тихом американце» и «Комедиантах» они потеряли свою абстрактность и поставлены в связи с изображением острого социально-политического конфликта. В своих последних книгах Грин опять отошел к абстрактному гуманизму.
Политическая позиция Грина была и осталась противоречивой. Неверие в возможность что-либо реально изменить и исправить в жизни людей мешало Грину найти путь к тем, кто боролся за осуществление своих идеалов на земле, за лучшую участь для человека, а когда он находил эти пути, то начинал сомневаться и пугаться «крайностей».
Одним из ключевых вопросов для писателя был вопрос о праве личности быть активной. Проблема выбора между активной и пассивной жизненной позицией - ключевая для большинства романов писателя, но её конкретное решение существенно менялось на протяжении долгого творческого пути. В ранних книгах он склоняется к осуждению активных действий, считая их бессмысленными, а иногда губительными. В более поздних произведениях его точка зрения радикально меняется.
Для его произведений бал характерен постоянный мотив одиночества и отчаяния, а также мотив преследования и предопределения. Его герои одержимы мыслью о преследующей их силе (которая никогда не бывает мистической), но перед нею человек всегда беззащитен. Герои, в конце концов, либо кончают жизнь самоубийством, либо, так или иначе, становятся жертвами преследующей силы.
Одним из излюбленных гриновских средств раскрытия жизненных явлений и людских судеб является парадокс. Уже в романах 30-х годов это средство органически связано, более того, прямо вытекает из парадоксальности жизневосприятия самого писателя: его огромной жалости к человеку, усиленной собственной философской концепцией («возлюби человека подобно богу, зная о нём худшее»), пониманием глубин падения человека, пониманием величайших противоречий, которые могут уживаться в его сознании. На этой основе возникают сначала образы Пинки и Феррешта, а потом Пайла, погубившего тысячи людей и побелевшего при виде крови на своём сапоге.
Грин - писатель большого мира, который чувствовал политическую ситуацию во многих случаях лучше, чем профессиональные политики. Его роман “Комедианты” предсказал крах диктатуры Дювалье, а роман “Тихий американец” - крах американской политики во Вьетнаме. Политический фон просматривается даже в книгах с откровенно детективным сюжетом (“Наемный убийца”).
И когда мы берем в руки сборник рассказов с эпатирующим названием “Можете вы одолжить нам своего мужа? (и другие комедии сексуальной жизни)”, первое ощущение - а не однофамилец ли это знаменитого писателя? Однако уже начальные строки текста убеждают: нет, это все тот же Грэм Грин, лишний раз подтвердивший простую истину - для настоящей литературы нет низких тем. Драматическая история молодой девушки, вышедшей замуж за юношу, как это принято теперь говорить, другой сексуальной ориентации, которого совращают во время их медового месяца два хищных субъекта, может быть написана с не меньшим мастерством и с не меньшей страстью (первый рассказ, давший название всему сборнику), чем история американской военной экспансии в Юго-Восточной Азии и вытеснения оттуда французских колонизаторов.
Конечно, ничего удивительного в этом нет. Симпатии Грэма Грина - писателя большого мира - всегда на стороне маленького человека с его “малыми” проблемами. Хороший тому пример - роман “Наш человек в Гаване”, герой которого - продавец пылесосов, а предметом насмешки является британская Интеллидженс Сервис, столь хорошо знакомая автору.
И все-таки эти двенадцать рассказов несколько выделяются из творчества Грэма Грина. Они представляют собою своего рода единый роман, в котором сконцентрированы наблюдения автора за самыми скрытыми сторонами человеческой жизни. Рассказы пронизаны юмором, иронией и грустью.
К сожалению, наш читатель до сих пор не знаком со всеми рассказами сборника, изданного в Лондоне издательской фирмой “Бодли Хед” в 1967 г.. За более чем тридцатилетний период жизни сборника на русский язык с большим разбросом во времени были переведены шесть рассказов: “Невидимые японцы” и “Корень зла” (1967 г.), “Мертвая хватка” (1963 и 1986 гг.), “Двое” и “Дешевый сезон” (1991 г.), “Доктор Кромби” (1998 г.). Остальные шесть рассказов (в том числе и первый, давший название сборнику) так и не увидели свет. Вероятно, тогдашним цензорам содержание их казалось шокирующим. Ханжеский взгляд на “моральные устои” вынуждал забыть о литературном мастерстве автора, который мог затронуть любую тему и сделать это с блеском. Надеемся, что времена изменились, и это подтверждается дважды прошедшим по Центральному телевидению показом английской экранизации первого рассказа сборника с Дирком Боггардом в главной роли (он знаком зрителям по картине “Ночной портье”).
Я прочитала произведение Шекспира "Гамлет" и вот после закрытия книги я поняла, что книга не вызвала у меня ни каких эмоций и соответственно неоставила после себя ни каких впечатлений. А сейчас мне нужно написать о своих впечатлениях о книге и я понятия не имею, что и ответить на этот вопрос. Вряд ли учителя удовлетворит мой ответ.
НАЙТИ ВСЕ СРЕДСТВА ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ В СТИХОТВОРЕНИИ:Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!
-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина
-
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!"- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
автора не просто рассказать об этом событии, но и показать, как ведут себя люди, попавшие в трудную ситуацию. Не случайно Пушкин выбирает эпиграфом повести известную пословицу: «Береги честь смолоду». Кто-то из героев повести всю жизнь следует этим словам, и выбирает смерть вместо предательства, а кто-то готов пожертвовать идеалами и принципами ради спасения собственной жизни. Главные герои, вокруг которых строится сюжет повести – Гринев и Швабрин. Проследив за их судьбами, мы сможем понять, что такое честь офицера, человеческое достоинство. Молодые офицеры Петр Гринев и Алексей Швабрин - персонажи, чьи характеры и взгляды совершенно противоположны. Об этом свидетельствует то, насколько по-разному они ведут себя в быту, в критических ситуациях, в любви. И если к Гриневу с первых же страниц повести проникаешься симпатией, то знакомство со Швабриным вызывает презрение и отвращение. Портрет Швабрина таков: «...молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым». Под стать внешности и его натура - злобная, трусливая, лицемерная. Швабрин способен на бесчестные поступки, ему ничего не стоит оклеветать или предать человека ради собственной выгоды. Этот человек больше всего заботится о своем «шкурном» интересе. Швабрин - офицер, перебежавший на сторону Пугачева. Его образ в повести однозначно отрицательный. По мнению Гринева, любой офицер, нарушивший присягу и дворянский долг, - преступник и злодей. Пушкин подчеркивает, что Швабрин - богатый дворянин, блестящий гвардейский офицер («выписанный из гвардии за поединок»), каких много. Он «очень не глуп», но «образован весьма поверхностно», у него есть светский лоск, но он чрезвычайно избалован и привык к тому, что все его желания исполняются. Если на пути его прихотей возникают препятствия, он способен легко пойти на обман, клевету. Швабрин - завистливый, мстительный, трусливый и одновременно наглый. Он эгоист, беспринципный карьерист, бесчестный и коварный. Нравственное безобразие его отражается и на его «отменно некрасивом» лице. Гринев получил воспитание в семье отставного военного и сам стал офицером. Петруша - мягкий и совестливый юноша, исполненный самых радужных мечтаний. Для него верх человеческого благополучия - служба в гвардии. Однако сама ясизнь рассеивает его иллюзии. Ему присущи такие черты характера, хотя бы одну из которых сейчас очень сложно встретить, что говорит о том, что в наше время людей, с собранными воедино героическими качествами, не существует. Гринёв воплощает и доказывает на протяжении всей повести свою верность и преданность. Казалось бы, удивительно, откуда взялось это светлое чувство? Ведь учитель-француз не учил Петра этому, так как сам «не был врагом бутылки», и, наверняка, был далёк от высоких материй. Оказывается, родители (в особенности отец), воспитали Петрушу так, что он и в мыслях представить себе не может предательства. Его с самого детства окружали преданные люди, и юноше трудно понять то, с какой легкостью Швабрин переходит на сторону Пугачева, ведь сам он, уже присягнув императрице, не может даже помыслить об измене. В повести Пушкина счастливый конец. Благородство и честность побеждают низость и предательство. Гринев был освобожден из тюрьмы, в финале он женится на Маше. О судьбе Швабрина Пушкин не пишет, но, по всей видимости, он был казнен за участие в пугачевском бунте. Это справедливое наказание для такого ничтожного человека. Сравнивая этих героев, я могу судить о том, каким должен быть настоящий офицер. Он никогда не потеряет своего честного имени, не изменит своей Родине. Именно так поступали благородные люди во все времена.
Помогите написать заключение
помогите срочно!!! Человек - амфибияпомогите написать отзыв по роману человек амфибия вот план:
Вступление
РАССУЖДЕНИЕ
Сделайте небольшой обзор событий,
которые описаны в книге. Но ни в коем случае не пересказ сюжета! При этом
можно обозначить самые важные эпизоды.
Оценка персонажей, их действий.
Здесь не нужно описывать всех участников – достаточно одного-двух-трех
главных героев книги. Обязательно нужно выразить свое отношение к героям и
их судьбам
Особенности книги. Возможно, это
произведение написано очень интересным языком, а может, вам понравились
забавные диалоги, красивые описания природы, необычное построение сюжета,
трогательная или забавная история – все это нужно отметить.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итог
рассуждений – ваши мысли и чувства относительно прочитанной книги. О чем
заставила задуматься? Заинтересовала, произвела впечатление,
развеселила или показалась полезной, но скучной.
Жизнь Александра Грина
Писатель Грин — Александр Степанович Гриневский — умер в июле 1932 года в Старом Крыму — маленьком городе, заросшем вековыми ореховыми деревьями.
Грим прожил тяжёлую жизнь. Все в ней, как нарочно, сложилось так, чтобы сделать из Грина преступника или злого обывателя. Было непонятно, как этот угрюмый человек, не запятнав, пронёс через мучительное существование дар могучего воображения, чистоту чувств и застенчивую улыбку.
Биография Грина — беспощадный приговор дореволюционному строю человеческих отношений. Старая Россия наградила Грина жестоко, — она отняла у него ещё с детских лет любовь к действительности. Окружающее было страшным, жизнь — невыносимой. Она была похожа на дикий самосуд. Грин выжил, но недоверие к действительности осталось у него на всю жизнь. Он всегда пытался уйти от неё, считая, что лучше жить неуловимыми снами, чем «дрянью и мусором» каждого дня.
Грин начал писать и создал в своих книгах мир весёлых и смелых людей, прекрасную землю, полную душистых зарослей и солнца, — землю, не нанесённую на карту, и удивительные события, кружащие голову, как глоток вина.
«Я всегда замечал, — пишет Максим Горький в книге „Мои университеты“, — что людям нравятся интересные рассказы только потому, что позволяют им забыть на час времени тяжёлую, но привычную жизнь».
Эти слова целиком относятся к Грину.
Русская жизнь была ограничена для него обывательской Вяткой, грязной ремесленной школой, ночлежными домами, непосильным трудом, тюрьмой и хроническим голодом. Но где-то за чертой серого горизонта сверкали страны, созданные из света, морских ветров и цветущих трав. Там жили люди, коричневые от солнца, — золотоискатели, охотники, художники, неунывающие бродяги, самоотверженные женщины, весёлые и нежные, как дети, но прежде всего — моряки.
Жить без веры в то, что такие страны цветут и шумят где-то на океанских островах, было для Грина слишком тяжело, порой невыносимо.
Пришла революция. Ею было поколеблено многое, что угнетало Грина: звериный строй прошлых человеческих отношений, эксплуатация, отщепенство, — всё, что заставляло Грина бежать от жизни в область сновидений и книг.
Грин искренне радовался её приходу, но прекрасные дали нового будущего, вызванного к жизни революцией, были ещё неясно видны, а Грин принадлежал к людям, страдающим вечным нетерпением.
Революция пришла не в праздничном уборе, а пришла как запылённый боец, как хирург. Она вспахала тысячелетние пласты затхлого быта.
Светлое будущее казалось Грину очень далёким, а он хотел осязать его сейчас, немедленно. Он хотел дышать чистым воздухом будущих городов, шумных от листвы и детского смеха, входить в дома людей будущего, участвовать вместе с ними в заманчивых экспедициях, жить рядом с ними осмысленной и весёлой жизнью.
Действительность не могла дать этого Грину тотчас же. Только воображение могло перенести его в желанную обстановку, в круг самых необыкновенных событий и людей.
Это вечное, почти детское нетерпение, желание сейчас же увидеть конечный результат великих событий, сознание, что до этого ещё далеко, что перестройка жизни — дело длительное, всё это вызывало у Грина досаду.
Раньше он был нетерпим в своём отрицании действительности, сейчас он был нетерпим в своей требовательности к людям, создавшим новое общество. Он не замечал стремительного хода событий и думал, что они идут невыносимо медленно.
Если бы социалистический строй расцвёл, как в сказке, за одну ночь, то Грин пришёл бы в восторг. Но ждать он не умел и не хотел. Ожидание нагоняло на него скуку и разрушало поэтический строй его ощущений.
Может быть, в этом и заключалась причина малопонятной для нас отчужденности Грина от времени.
Грин умер на пороге социалистического общества, не зная, в какое время умирает. Он умер слишком рано.
Смерть застала его в самом начале душевного перелома. Грин начал прислушиваться и пристально присматриваться к действительности. Если бы не смерть, то, может быть, он вошел бы в ряды нашей литературы как один из наиболее своеобразных писателей, органически сливших реализм со свободным и смелым воображением.
Отец Грина — участник польского восстания 1863 года — был сослан в Вятку, работал там счетоводом в больнице, спился и умер в нищете.
Сын Александр — будущий писатель — рос мечтательным, нетерпеливым и рассеянным мальчиком. Он увлекался множеством вещей, но ничего не доводил до конца. Учился он плохо, но запоем читал Майн-Рида, Жюля Верна, Густава Эмара и Жаколио.
«Слова „Ориноко“, „Миссисипи“, „Суматра“ звучали для меня, как музыка», — говорил потом об этом времени Грин.
Теперешней молодежи трудно понять, как неотразимо действовали эти писатели на ребят, выросших в прежней русской глуши.
«Чтобы понять это, — говорит Грин в своей автобиографии, — надо знать провинциальный быт того времени, быт глухого города. Лучше всего передает эту обстановку напряженной мнительности, ложного самолюбия и стыда рассказ Чехова „Моя жизнь“. Когда я читал этот рассказ, я как бы полностью читал о Вятке».
С восьми лет Грин начал напряжённо думать о путешествиях. Жажду путешествия он сохранил до самой смерти. Каждое путешествие, даже самое незначительное, вызывало у него глубокое волнение.
Грин с малых лет обладал очень точным воображением. Когда он стал писателем, то представлял себе те несуществующие страны, где происходило действие его рассказов, не как туманные пейзажи, а как хорошо изученные, сотни раз исхоженные места.
Он мог бы нарисовать подробную карту этих мест, мог отметить каждый поворот дороги и характер растительности, каждый изгиб реки и расположение домов, мог, наконец, перечислить все корабли, стоящие в несуществующих гаванях, со всеми их морскими особенностями и свойствами беспечной и жизнерадостной корабельной команды.
Вот пример такого точного несуществующего пейзажа. В рассказе «Колония Ланфиер» Грин пишет:
«На севере неподвижным зелёным стадом темнел лес, огибая до горизонта цепь меловых скал, испещрённых расселинами и пятнами худосочных кустарников.
На востоке, за озером, вилась белая нитка дороги, ведущей за город. По краям её кое-где торчали деревья, казавшиеся крошечными, как побеги салата.
На западе, облегая изрытую оврагами и холмами равнину, простиралась синяя, сверкающая белыми искрами гладь океана.
А к югу, из центра отлогой воронки, где пестрели дома и фермы, окружённые неряшливо рассаженной зеленью, тянулись косые четырёхугольники плантаций и вспаханных полей колонии Ланфиер».
С ранних лет Грин устал от безрадостного существования.
Дома мальчика постоянно били, даже больная, измученная домашней работой мать с каким-то странным удовольствием дразнила сына песенкой:
А в неволе
Поневоле,
Как собака, прозябай!
«Я мучился, слыша это, — говорил Грин, — потому что песня относилась ко мне, предрекая моё будущее».
С большим трудом отец отдал Грина в реальное училище.
Из училища Грина исключили за невинные стихи о своём классном наставнике.
Отец жестоко избил его, а потом несколько дней обивал пороги у директора училища, унижался, ходил к губернатору, просил, чтобы сына не исключали, но ничто не помогло.
Отец пытался устроить Грина в гимназию, но его туда не приняли. Город уже выдал маленькому мальчику неписанный «волчий билет». Пришлось отдать Грина в городское училище.
Мать умерла. Отец Грина вскоре женился на вдове псаломщика. У мачехи родился ребенок.
Жизнь шла по-прежнему без всяких событий, в тесноте убогой квартиры, среди грязных пелёнок и диких ссор. В училище процветали зверские драки, и кислый запах чернил крепко въедался в кожу, в волосы, в поношенные ученические блузы.
Мальчику приходилось перебелять за несколько копеек сметы городской больницы, переплетать книги, клеить бумажные фонари для иллюминации в день «восшествия на престол» Николая Второго и переписывать роли для актёров провинциального театра.
Грин принадлежал к числу людей, не умеющих устраиваться в жизни. В несчастьях он терялся, прятался от людей, стыдился своей бедности. Богатая фантазия мгновенно изменяла ему при первом же столкновении с тяжёлой действительностью.
Уже в зрелом возрасте, чтобы уйти от нужды, Грин придумал клеить из фанеры шкатулки и продавать их на рынке. Было это в Старом Крыму, где с великим трудом удалось бы продать одну-две шкатулки. Так же беспомощна была попытка Грина избавиться от голода. Грин сделал лук, уходил с ним на окраины Старого Крыма и стрелял в птиц, надеясь убить хоть одну и поесть свежего мяса. Но из этого ничего, конечно, не вышло.
Как все неудачники, Грин всегда надеялся на случай, на неожиданное счастье.
Мечтами об «ослепительном случае» и радости полны все рассказы Грина, но больше всего — его повесть «Алые паруса». Характерно, что эту пленительную и сказочную книгу Грин обдумывал и начал писать в Петрограде 1920 года, когда после сыпняка он бродил по обледенелому городу и искал каждую ночь нового ночлега у случайных, полузнакомых людей.
«Алые паруса» — поэма, утверждающая силу человеческого духа, просвеченная насквозь, как утренним солнцем, любовью к душевной юности и верой в то, что человек в порыве к счастью способен своими же руками совершать чудеса.
Уныло и однообразно тянулась вятская жизнь, пока весной 1895 года Грин не увидел на пристани извозчика и на нём двух штурманских учеников в белой матросской форме.
«Я остановился, — пишет об этом случае Грин, — и смотрел как зачарованный, на гостей из таинственного для меня, прекрасного мира. Я не завидовал. Я испытывал восторг и тоску».
С тех пор мечты о морской службе, о «живописном труде мореплавания» овладели Грином с особенной силой. Он начал собираться в Одессу.
Семье Грин был в тягость. Отец раздобыл ему на дорогу пять рублей и торопливо попрощался со своим угрюмым сыном, ни разу не испытавшим ни отцовской ласки, ни любви.
Грин взял с собой акварельные краски, — он был уверен, что будет рисовать ими где-нибудь в Индии, на берегах Ганга, — взял нищенский скарб и в состоянии полного смятения и ликования уехал из Вятки.
«Я долго видел на пристани в толпе, — рассказывает об этом отъезде Грин, — растерянное седобородое лицо отца. А мне грезилось море, покрытое парусами».
В Одессе произошла первая встреча Грина с морем — тем морем, что залило потом ослепительным светом страницы его рассказов.
О море написано множество книг. Целая плеяда писателей и исследователей пыталась передать необыкновенное, шестое ощущение, которое можно назвать «чувством моря». Все они воспринимали море по-разному, но ни у одного из этих писателей не шумят и не переливаются на страницах такие праздничные моря, как у Грина.
Грин любил не столько море, сколько выдуманные им морские побережья, где соединялось всё, что он считал самым привлекательным в мире: архипелаги легендарных островов, песчаные дюны, заросшие цветами, пенистая морская даль, тёплые лагуны, сверкающие бронзой от обилия рыбы, вековые леса, смешавшие с запахом солёных бризов запах пышных зарослей, и, наконец, уютные приморские города.
Почти в каждом рассказе Грина встречаются описания этих несуществующих городов — Лисса, Зурбагана, Гель-Гью и Гертона.
В облик этих вымышленных городов Грин вложил черты всех виденных им портов Чёрного моря.
Мечта была достигнута. Море лежало перед Грином как дорога чудес, но старое вятское прошлое тотчас же дало себя знать. Грин с особенной остротой почувствовал у моря свою беспомощность, ненужность и одиночество.
«Этот новый мир не нуждался во мне, — пишет он. — Я чувствовал себя стеснённым, чужим здесь, как везде. Мне было немного грустно».
Морская жизнь сразу же обернулась к Грину изнанкой.
Грин неделями слонялся по порту и робко просил капитанов взять его матросом на пароходы, но ему или грубо отказывали, или высмеивали в глаза, — какой мог получиться матрос из хилого юноши с мечтательными глазами!
Наконец, Грину «повезло». Его взяли без жалованья учеником на пароход, ходивший из Одессы в Батум. На нём Грин сделал два осенних рейса.
От этих рейсов у Грина осталась память только о Ялте и хребте Кавказских гор.
«Огни Ялты запомнились больше всего. Огни порта сливались с огнями невиданного города. Пароход приближался к молу при ясных звуках оркестра в саду. Пролетал запах цветов, тёплые порывы ветра. Далеко слышались голоса и смех.
Остальная часть рейса мною забыта, кроме неисчезающего с горизонта шествия снежных гор. Их растянутые на высоте неба вершины даже издали являли мир громадных миров. Это была цепь высоко взнесённых стран сверкающего льдами молчания».
Вскоре капитан ссадил Грина с парохода, — Грин не мог платить за продовольствие.
Кулак, хозяин херсонского «дубка», взял Грина подручным к себе на шхуну и помыкал им, как собакой. Грин почти не спал, — вместо подушки хозяин дал ему разбитую черепицу. В Херсоне его вышвырнули на берег, не заплатив денег.
Из Херсона Грин вернулся в Одессу, работал в портовых пакгаузах маркировщиком и сделал единственный заграничный рейс в Александрию, но его уволили с парохода за столкновение с капитаном.
Из всей одесской жизни у Грина осталось хорошее воспоминание только о работе в портовых складах:
«Я любил пряный запах пакгауза, ощущение вокруг себя изобилия товаров, особенно лимонов и апельсинов. Все пахло: ваниль, финики, кофе, чай. В соединении с морозным запахом морской воды, угля и нефти неописуемо хорошо было дышать здесь, — особенно, если грело солнце».
Грин устал от одесской жизни и решил вернуться в Вятку. Домой он ехал «зайцем». Последние двести километров пришлось идти пешком по жидкой грязи, — стояло ненастье.
В Вятке отец спросил Грина, где его вещи.
— Вещи остались на почтовой станции, — солгал Грин. — Не было извозчика.
«Отец, — пишет Грин, — жалко улыбаясь, недоверчиво промолчал, а через день, когда выяснилось, что никаких вещей нет, спросил (от него сильно пахло водкой):
— Зачем ты врёшь? Ты шёл пешком. Где твои вещи? Ты изолгался!»
Опять начиналась проклятая вятская жизнь.
Потом были годы бесплодных поисков какого-нибудь места в жизни, или, как было принято выражаться в обывательских семьях, поиски «занятия».
Грин был банщиком на станции Мураши, около Вятки, служил, писцом в канцелярии, писал в трактире для крестьян прошения в суд.
Он долго не выдержал в Вятке и уехал в Баку. Жизнь в Баку была так отчаянно тяжела, что у Грина осталось о ней воспоминание как о непрерывном холоде и мраке. Подробностей он не запомнил.
Он жил случайным, копеечным трудом: забивал сваи в порту, счищал краску со старых пароходов, грузил лес, вместе с босяками нанимался гасить пожары на нефтяных вышках. Он умирал от малярии в рыбачьей артели и едва не погиб от жажды на песчаных смертоносных пляжах Каспийского моря между Баку и Дербентом.
Ночевал Грин в пустых котлах на пристани, под опрокинутыми лодками или просто под заборами.
Жизнь в Баку наложила жестокий отпечаток на Грина. Он стал печален, неразговорчив, а внешние следы бакинской жизни — преждевременная старость — остались у Грина навсегда. Уже с тех пор, по словам Грина, его лицо стало похоже на измятую рублёвую бумажку.
Внешность Грина говорила лучше слов о характере его жизни: это был необычайно худой, высокий и сутулый человек, с лицом, иссечённым тысячами морщин и шрамов, с усталыми глазами, загоравшимися прекрасным блеском только в минуты чтения или выдумывания необычайных рассказов.
Грин был некрасив, но полон скрытого обаяния. Ходил он тяжело, как ходят грузчики, надорванные работой.
Был он очень доверчив, и эта доверчивость внешне выражалась в дружеском, открытом рукопожатии. Грин говорил, что лучше всего узнаёт людей по тому, как они пожимают руку.
Жизнь Грина, особенно бакинская, многими своими чертами напоминает юность Максима Горького. И Горький и Грин прошли через босячество, но Горький вышел из него человеком высокого гражданского мужества и величайшим писателем-реалистом, Грин же — фантастом.
В Баку Грин дошел до последней степени нищеты, но не изменил своему чистому и детскому воображению. Он останавливался перед витринами фотографов и подолгу рассматривал карточки, стремясь найти среди сотен тупых или измятых болезнями лиц хотя бы одно лицо, говорившее о жизни радостной, высокой и беззаботной. Наконец, он нашёл такое лицо — лицо девушки — и описал его в своём дневнике. Дневник попал в руки хозяина ночлежки, мерзкого и хитрого человека, который начал издеваться над Грином и незнакомой девушкой. Дело чуть не окончилось кровавой дракой.
Из Баку Грин снова вернулся в Вятку, где пьяный отец требовал от него денег. Но денег, конечно, не было.
Надо было снова придумывать какие-нибудь способы, чтобы тянуть существование. Грин был неспособен на это. Опять им овладела жажда счастливого случая, и зимой, в жестокие морозы, он ушел пешком на Урал — искать золото. Отец дал ему на дорогу три рубля.
Грин увидел Урал — дикую страну золота, и в нем вспыхнули наивные надежды. По пути на прииск он поднимал множество камней, валявшихся под ногами, и тщательно осматривал их, надеясь найти самородок.
Грин работал на Шуваловских приисках, скитался по Уралу с благодушным старичком странником (оказавшимся впоследствии убийцей и вором), был дровосеком и сплавщиком.
После Урала Грин плавал матросом на барже судовладельца Булычова — знаменитого Булычова, взятого Горьким в качестве прототипа для своей известной пьесы.
Но окончилась и эта работа.
Казалось, жизнь сомкнула круг, и Грину больше не было в ней ни радости, ни разумного занятия. Тогда он решил идти в солдаты. Было тяжело и стыдно вступать добровольцем в замуштрованную до идиотизма царскую армию, но ещё тяжелее было сидеть на шее у старика отца. Отец мечтал сделать из Александра, своего первенца, «настоящего человека» — доктора или инженера.
Грин служил в пехотном полку в Пензе.
В полку Грин впервые столкнулся с эсерами и начал читать революционные книги.
«С тех пор, — говорит Грин, — жизнь повернулась ко мне разоблачённой, казавшейся раньше таинственной, стороной. Мой революционный энтузиазм был беспределен. По первому предложению одногоэсера-вольноопределяющегося, я взял тысячу прокламаций и разбросал их во дворе казармы».
Прослужив около года, Грин дезертировал из полка и ушёл в революционную работу. Эта полоса его жизни мало известна.
Грин работал в Киеве и Севастополе, где прославился среди матросов и солдат крепостной артиллерии как горячий, увлекательный подпольный оратор.
Но в опасностях и напряжении революционной работы Грин оставался таким же созерцателем, как и раньше. Недаром он сам говорил о себе, что жизненные явления его интересовали преимущественно зрительно, — он любил смотреть и запоминать.
В Севастополе Грин жил осенью — той ясной крымской осенью, когда воздух кажется прозрачной тёплой влагой, налитой в границы улиц, бухт и гор, и малейший звук проходит по ней лёгкой и долго не смолкающей дрожью.
«Некоторые оттенки Севастополя вошли в мои рассказы», — признавался Грин. Но каждому, кто знает книги Грина и знает Севастополь, ясно, что легендарный Зурбаган — это почти точное описание Севастополя, города прозрачных бухт, дряхлых лодочников, солнечных отсветов, военных кораблей, запахов свежей рыбы, акации и кремнистой земли и торжественных закатов, вздымающих к небу весь блеск и свет отражённой черноморской воды.
Если бы не было Севастополя, не было бы гриновского Зурбагана с его сетями, громом подкованных матросских сапог по песчанику, ночными ветрами, высокими мачтами и сотнями огней, танцующих на рейде.
Ни в одном из городов Советского Союза не чувствуется так явственно, как в Севастополе, поэзия морской жизни, высказанная Грином в следующих строках:
«Опасность, риск, власть природы, свет далёкой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, а высоко в небе — то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с её книгами, картинами, письмами и сухими цветами…»
Осенью 1903 года Грин был арестован в Севастополе на Графской пристани и просидел в севастопольской и феодосийской тюрьмах до конца октября 1905 года.
В севастопольской тюрьме Грин впервые начал писать. Он очень застенчиво относился к своим первым литературным опытам и никому их не показывал.
Грин мало рассказывал о себе, он не успел окончить свою автобиографию, и потому многие годы его жизни почти никому не известны.
После Севастополя в биографии Грина наступает провал. Известно только, что он был вторично арестован и сослан в Тобольск, но с дороги бежал, пробрался в Вятку и ночью пришёл к старому, больному отцу. Отец выкрал для него из городской больницы паспорт умершего сына дьячка Мальгинова. Под этой фамилией Грин долго жил и даже подписал ею свой первый рассказ.
С чужим паспортом Грин уехал в Петербург, и здесь, в газете «Биржевые ведомости», этот рассказ был напечатан.
Это была первая настоящая радость в жизни Грина. Он едва не расцеловал ворчливого газетчика, у которого купил номер газеты со своим рассказом. Он уверял газетчика, что рассказ написан им, но старик не верил и подозрительно смотрел на голенастого веснушчатого молодого человека. От волнения Грин не мог идти, у него дрожали и подгибались ноги.
Работа в эсеровской организации уже явно тяготила Грина. Он вскоре вышел из неё, отказавшись от порученного ему покушения. Он был захвачен мыслями о писательстве. Десятки замыслов отягощали его, он торопливо искал форму для них, но первое время не находил.
Он писал ещё робко, с оглядкой на редактора и читателя, писал с тем хорошо знакомым начинающим писателям чувством, будто за его спиной стоит толпа насмешливых людей и с осуждением вчитывается в каждое слово. Грин ещё боялся бури сюжетов, которая бушевала в нём и требовала освобождения.
Первый рассказ, написанный Грином без оглядки, лишь в силу свободного внутреннего побуждения, был «Остров Рено». В нём уже были заключены все черты будущего Грина. Это простой рассказ о силе и красоте девственной тропической природы и жажде свободы у матроса, дезертировавшего с военного корабля и убитого за это по приказу командира.
Грин начал печататься. Годы унижений и голода, правда, очень медленно, но всё же уходили в прошлое. Первые месяцы свободного и любимого труда казались Грину чудом.
Вскоре Грин опять был арестован по старому делу о принадлежности к партии эсеров, просидел год в тюрьме и был выслан в Архангельскую губернию — в Пинегу, а потом в Кегостров.
В 1912 году Грин вернулся в Петербург. Здесь начался лучший период его жизни, своего рода «болдинская осень». В то время Грин писал почти непрерывно. С ненасытной жаждой он перечитывал множество книг, хотел всё узнать, испытать, перенести в свои рассказы.
Вскоре он повёз отцу в Вятку свою первую книгу. Грину хотелось порадовать старика, уже примирившегося с мыслью, что из сына Александра вышел никчёмный бродяга. Отец Грину не поверил. Понадобилось показать старику договоры с издательствами и другие документы, чтобы убедить его, что Грин действительно стал «человеком». Эта встреча отца с сыном была последней: старик вскоре умер.
Февральская революция застала Грина в Финляндии, в посёлке Лунатиокки; он встретил её с восторгом. Узнав о революции, Грин тотчас же пешком отправился в Петроград, — поезда уже не ходили. Он бросил в Лунатиокках все свои вещи и книги, даже портрет Эдгара По, с которым никогда не расставался.
Почти все, кто писал о Грине, говорят о близости Грина к Эдгару По, к Хаггарду, Джозефу Конраду, Стивенсону и Киплингу.
Грин любил «безумного Эдгара», но мнение, что он подражал ему и всем перечисленным писателям, неверно: Грин многих из них узнал, будучи уже сам вполне сложившимся писателем.
Он очень ценил Мериме и считал его «Кармен» одной из лучших книг в мировой литературе. Грин много читал Мопассана, Флобера, Бальзака, Стендаля, Чехова (рассказами Чехова Грин был потрясён), Горького, Свифта и Джека Лондона. Он часто перечитывал биографию Пушкина, а в зрелом возрасте увлекался чтением энциклопедий.
Грин не был избалован вниманием и потому очень ценил его.
Даже самая обычная в человеческих отношениях ласка или дружеский поступок вызывали у него глубокое волнение.
Так случилось, например, когда жизнь впервые столкнула Грина с Максимом Горьким. Шёл 1920 год. Грин был призван в Красную Армию и служил в караульном полку в городе Острове, под Псковом. Там он заболел сыпняком. Его привезли в Петроград и вместе с сотнями сыпнотифозных положили в Боткинские бараки. Грин болел тяжело. Он вышел из больницы почти инвалидом.
Без крова, полубольной и голодный, с тяжелыми головокружениями он бродил целые дни по гранитному городу в поисках пищи и тепла. Было время очередей, пайков, коптилок, чёрствых корок хлеба и обледенелых квартир. Мысль о смерти становилась всё назойливее и крепче.
«В это время, — пишет в своих неопубликованных воспоминаниях жена писателя, — спасителем Грина явился Максим Горький. Он узнал о тяжёлом положении Грина и сделал для него всё. По просьбе Горького, Грину дали редкий в те времена академический паёк и комнату на Мойке, в „Доме искусств“, — тёплую, светлую, с постелью и со столом. Замученному Грину особенно драгоценным казался этот стол — за ним можно было писать. Кроме того, Горький дал Грину работу.
Из самого глубокого отчаяния и ожидания смерти Грин был возвращён к жизни рукою Горького. Часто по ночам, вспоминая свою тяжёлую жизнь и помощь Горького, ещё не оправившийся от болезни Грин плакал от благодарности».
В 1924 году Грин переехал в Феодосию. Ему хотелось жить в тишине, ближе к любимому морю. В этом поступке Грина отразился верный инстинкт писателя, — приморская жизнь была той реальной питательной средой, которая давала ему возможность выдумывать свои рассказы.
В Феодосии Грин прожил до 1930 года. Там он много писал. Писал он преимущественно зимой, по утрам. Иногда часами он сидел в кресле, курил и думал, и в это время его нельзя было трогать. В такие часы размышлений и свободной игры воображения сосредоточенность была нужна Грину гораздо больше, чем в часы работы. Грин погружался в свои раздумья так глубоко, что почти глох и слеп, и вывести его из этого состояния было трудно.
Летом Грин отдыхал: делал луки, бродил у моря, возился с беспризорными собаками, приручал раненого ястреба, читал и играл на бильярде с весёлыми феодосийскими жителями — потомками генуэзцев и греков. Грин любил Феодосию — знойный город у зелёного мутноватого моря, построенный на белой каменистой земле.
Осенью 1930 года Грин переехал из Феодосии в Старый Крым — город цветов, тишины и развалин. Здесь он и умер в одиночестве от мучительной болезни — рака желудка и лёгких.
Грин умирал так же тяжело, как и жил. Он попросил поставить его кровать к окну. За окном синели далёкие крымские горы и отблеск любимого и навсегда потерянного моря.
В одном из рассказов Грина — «Возвращение» — есть строки, как бы написанные им о своей смерти, — так точно они передают обстановку умирания Грина: «Конец наступил в свете раскрытых окон, перед лицом полевых цветов. Уже задыхаясь, он попросил посадить его у окна. Он смотрел на холмы, вбирая кровоточащим обрывком лёгкого последние глотки воздуха».
Перед смертью Грин сильно тосковал о людях, — этого раньше с ним никогда не случалось.
За несколько дней перед смертью из Ленинграда прислали авторские экземпляры последней книги Грина — «Автобиографическая повесть».
Грин слабо улыбнулся, пытался прочесть надпись на обложке, но не смог. Книга выпала у него из рук. Глаза у него уже приобрели выражение тяжёлой, глухой пустоты. Глаза Грина, умевшие так необыкновенно видеть мир, уже умирали.
Последним словом Грина был не то стон, не то шёпот: «Помираю…»
Через два года после смерти Грина мне случилось побывать в Старом Крыму, в доме, где умер Грин, и на его могиле.
Вокруг маленького белого дома в густой и свежей траве цвели полевые цветы. Листья ореха, вялые от зноя, пахли лекарственно и терпко. В комнатах с суровой, простой обстановкой стояла глубокая тишина и лежал на меловой стене резкий луч солнца. Он падал на единственную гравюру на стене — портрет Эдгара По.
Могила Грина на кладбище за старой мечетью заросла колючими травами.
Дул ветер с юга. Очень далеко, за Феодосией, сизой стеною стояло море. И над всем — над домом Грина, над его могилой и над Старым Крымом — стояло безмолвие безоблачного летнего дня.
Грин умер, оставив нам решать вопрос, нужны ли нашему времени такие неистовые мечтатели, каким был он.
Да, нам нужны мечтатели. Пора избавиться от насмешливого отношения к этому слову. Многие ещё не умеют мечтать, и, может быть, поэтому они никак не могут стать в уровень со временем.
Если отнять у человека способность мечтать, то отпадёт одна из самых мощных побудительных причин, рождающих культуру, искусство, науку и желание борьбы во имя прекрасного будущего. Но мечты не должны быть оторваны от действительности. Они должны предугадывать будущее и создавать у нас ощущение, что мы уже живем в этом будущем и сами становимся иными.
Принято думать, что мечты Грина были оторваны от жизни, являлись причудливой и ничего не значащей игрой ума. Принято думать, что Грин был авантюрным писателем — правда, мастером сюжета, но человеком, чьи книги лишены социального значения.
Значение каждого писателя определяется тем, как он действует на нас, какие чувства, мысли и поступки вызывают его книги, обогащают ли они нас знаниями, или прочитываются как забавный набор слов.
Грин населил свои книги племенем смелых, простодушных, как дети, гордых, самоотверженных и добрых людей.
Эти цельные, привлекательные люди окружены свежим, благоухающим воздухом гриновской природы — совершенно реальной, берущей за сердце своим очарованием. Мир, в котором живут герои Грина, может показаться нереальным только человеку нищему духом. Тот, кто испытал легкое головокружение от первого же глотка солёного и теплого воздуха морских побережий, сразу почувствует подлинность Гриновского пейзажа, широкое дыхание гриновских стран.
Рассказы Грина вызывают в людях желание разнообразной жизни, полной риска, смелости и «чувства высокого», свойственного исследователям, мореплавателям и путешественникам. После рассказов Грина хочется увидеть весь земной шар — не выдуманные Грином страны, а настоящие, подлинные, полные света, лесов, разноязычного шума гаваней, человеческих страстей и любви.
«Меня дразнит земля, — писал Грин. — Океаны её огромны, острова бесчисленны, и масса таинственных, смертельно любопытных уголков».
Сказка нужна не только детям, но и взрослым. Она вызывает волнение — источник высоких и человечных страстей. Она не дает нам успокоиться и показывает всегда новые, сверкающие дали, иную жизнь, она тревожит и заставляет страстно желать этой жизни. В этом её ценность, и в этом ценность невыразимого подчас словами, но ясного и могучего обаяния рассказов Грина.
Наше время объявило беспощадную борьбу ханжам, тупицам и лицемерам. Только лицемер может сказать, что надо успокоиться на достигнутом и остановиться. Великое достигнуто, но впереди ждёт ещё более великое. Новые высокие и трудные задачи встают в близкой дали будущего, задачи создания нового человека, воспитания новых чувств и новых человеческих отношений, достойных социалистического века. Но чтобы бороться за это будущее, нужно уметь мечтать страстно, глубоко и действенно, нужно воспитать в себе непрерывное желание осмысленного и прекрасного. Этим желанием был богат Грин, и он передает его нам в своих книгах.
Говорят об авантюрности сюжетов Грина. Это верно, но авантюрный сюжет у него — только скорлупа для более глубокого содержания. Нужно быть слепым, чтобы не видеть в книгах Грина любви к человеку.
Грин был не только великолепным пейзажистом и мастером сюжета, но был ещё и очень тонким психологом. Он писал о самопожертвовании, мужестве — героических чертах, заложенных в самых обыкновенных людях. Он писал о любви к труду, к своей профессии, о неизученности и могуществе природы. Наконец, очень немногие писатели так чисто, бережно и взволнованно писали о любви к женщине, как это делал Грин.
Я мог бы привести здесь сотни отрывков из книг Грина, взволнующих каждого, не потерявшего способности волноваться перед зрелищем прекрасного, но читатель найдёт их сам.
Грин говорил, что «вся земля, со всем, что на ней есть, дана нам для жизни, для признания этой жизни всюду, где она есть».
Грин — писатель, нужный нашему времени, ибо он вложил свой вклад в дело воспитания высоких чувств, без чего невозможно осуществление социалистического общества.
Примечания
Впервые под названием «Александр Грин» была напечатана в Альманахе «Год XXII», № 15, М. 1939 г. В переработанном виде печаталась в качестве вступительной статьи к «Избранному» А. Грина, Гослитиздат, 1956 г. (Печатается по тексту Гослитиздата, 1956 г.)
Вестник № 2УДК 811.161.1’37
Я.А. Гимаев
РЕАЛИЗАцИЯ КОНцЕПТА РОДИНА
В ШКОЛьНЫХ УчЕбНИКАХ ДЛЯ 6 КЛАССА
Аннотация: В статье анализируется понятийная составляющая концепта
РОДИНА в русском национальном сознании и её реализация в текстах учебни-
ков по литературе для 6 класса. В структуре понятийного компонента иссле-
дуемого концепта выделяются дистинктивный, а также такие эссенциальные
признаки, как «любовь к родине», «красота родины», «преданность родине»,
«защита родины», «деятельность на благо родины».
Ключевые слова : понятийный компонент, концепт, дистинктивный и эс-
сенциальные признаки.
Выделение лингвоконцептологии – очередной шаг в развитии антропо-
центрической парадигмы гуманитарного знания. Концепт – «культурно отме-
ченный вербализованный смысл, представленный в плане выражения целым
рядом своих языковых реализаций, образующих соответствующую лексико-
семантическую парадигму» . Этнокультурная маркированность являет-
ся ключевым признаком концепта.
Учёные по-разному рассматривают представленность концептов в языке,
имеют место споры о количестве концептов, по-разному трактуются понятия
«концептосфера», «национальная картина мира», «обыденноязыковая карти-
на мира» и т.д. Однако общим остаётся признание того, что концепты явля-
ются семантическими образованиями, ключевыми для понимания националь-
ного менталитета. Д.С. Лихачёв считает, что концептосфера языка как сово-
купность всех концептов формирует «наивную картину мира» носителей опре-
делённого языкового коллектива . Ю.С. Степанов полагает, что совокупость
этноспецифичных концептов представляет собой концептуальную область в
семантическом пространстве языка . В любом случае концепт отражает спе-
цифичность языкового сознания определённого языкового социума.
Концепт РОДИНА представляет собой многомерное ментальное образова-
ние, имеющее непосредственное отношение не только к политике, но и к этике.
Как этическая категория родина регулирует отношение человека к месту рож-
дения и проживания, родителям и детям, предкам и потомкам, государству
и народу. Родина занимает важное место в мировоззрении человека, являясь
безусловной жизненной ценностью.
Являясь ментальным образованием, концепт РОДИНА включает в себя
как аксиологическую оценку, так и эмоциональную, проявляющуюся в фор-
ме радости, гордости, благодарности либо разочарованности и т.д. Человек
соотносит себя с родиной, пытается выстроить отношения с ней, в результате
получая набор некоторых эмоций. Таким образом, фрейм или когнитивный
контекст, который активирует концепт РОДИНА, состоит из субъекта, объ-
екта и ситуации оценки объекта субъектом. Отметим, что в данной ситуации
субъект не способен изменить объект, ему остаётся лишь принять его как дан-
ность, а далее полюбить, отвергнуть, остаться эмоционально нейтральным, то
© Гимаев Я.А.
2
Вестник № 2
есть действовать, изменять себя, соотнося свои действия с объектом. Именно
поэтому существуют такие понятия как «любовь к родине», «защита родины»,
«возвращение на родину» и т.д.
Вслед за В.И. Карасиком в структуре концепта стало принято вы-
делять понятийный, образный, ценностный и значимостный компоненты.
Понятийная составляющая концепта представляет собой иерархию его семан-
тических признаков. Родо-видовые, дистинктивные признаки образуют пред-
метную область концепта или его ядро, далее, на периферии, находятся сущес-
твенные, эссенциальные признаки.
Ядро концепта РОДИНА выявляем, обратившись к статьям толковых
и этимологических словарей, посвящённых одноимённому понятию. Слово
родина по корню общеславянское. В украинском языке родина – «семья», в
белорусском родзiна – то же, в сербохорватском родина – «обилие плодов», в
словенском rodina – то же, в чешском, словацком rodina – «семья», в польском
rodzina – то же. Близкое значение к русскому значению слова имеет болгар-
ское родина – «родина, место рождения» . Слово родина образовано при
помощи суффикса -ин-а (как вотчина ) от существительного родъ в значении
«то, что принадлежит роду, что связано с рождением» > «место рождения» >
«отчизна» . Современные значения слова родина – 1) «отечество, род-
ная страна» (Любовь к родине. Защита родины) и 2) «место рождения, проис-
хождения кого-чего-нибудь, возникновения чего-нибудь» (Москва – его ро-
дина. Индия – родина шахмат) . Как видно, первое значение связано
с понятием государства. В толковом же словаре В. Даля первое значение слова
связано с местом рождения человека: «Родина – родная земля, чьё место рож-
дения; в обширном значении – земля, государство, где кто родился; в тесном –
город, деревня» .
Эссенциальные признаки концепта РОДИНА определяются путём «пе-
ребора существующих в соответствующей культурной парадигме значений и
смыслов» . Так называемая культурная парадигма формируется под влия-
нием множества культурных и исторических факторов. В силу традиции она
изменяется медленно. На наш взгляд, в свёрнутом, концентрированном виде
её легче всего увидеть в текстах учебно-педагогического дискурса. Конечно,
важнейшую роль в них играет воспитательный фактор, что не позволяет го-
ворить о полной, всестороней реализации концепта в учебниках. Однако нам
представляется, ключевые существенные признаки концепта РОДИНА там ре-
ализованы достаточно ярко.
Материалом для исследования эссенциальных признаков концепта РО-
ДИНА послужили тексты школьных учебников по литературе для 6 класса. В
них представлены как учебные тексты, так и тексты произведений художест-
венной литературы. Такое совмещение интересно с лингвоконцептологической
точки зрения, так как представляет собой синтез художественной и обыденой
реализаций концепта в синхронном аспекте. В диахронном аспекте – это син-
тез современных реализаций концепта и реализаций ушедших эпох (в учебни-
ках в основном представлены произведения XIX века).
Как показывает исследование учебных текстов и художественных про-
изведений, все реализации концепта свидетельствуют о существовании пяти
эссенциальных признаков исследуемого ментального образования: любовь к
родине, красота родины, преданность родине, защита родины, деятельность
на благо родины.
Вестник № 2
Любовь к родине
В основе понимания родины лежит антиномия «свой-чужой». Определён-
ная территория является родиной в силу того, что кто-то её считает таковой.
Человек принадлежит какой-то родине, и любовь к ней свойственна ему как
нравственный идеал:
Главная черта характера узника – его любовь к родине, «бездоказатель-
ная, стихийная, как любовь к матери»
.
Произведения нашей древности отмечены высокой гражданственнос-
тью, искренней любовью к Родине
.
... Да и облик Евпатия Коловрата напоминает богатырей героического
эпоса. Роднит его с этими богатырями и беззаветная любовь к Родине, и рат-
ное мастерство
(статья «Повесть о Евпатии Коловрате») .
Любовь к родине означает любовь ко всему, что связано с ней: к природе,
родным людям, родному дому:
Некрасов беззаветно любил “родную сторону” – русские просторы, рус-
скую природу, деревенскую жизнь, неторопливые разговоры с мужиками, охо-
ту
.
...С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь
(Н. Рубцов «Тихая моя родина») .
Мне всё вокруг отрадно, мне вкус воды знаком,
Люблю душой и телом я всё в краю моём.
(Г. Тукай «Родная
деревня») .
Даже если человек осознаёт, что не всё благополучно на его родине, что
она некрасива, бедна, даже убога, он не перестаёт любить свой родной край:
«Смятенный вид родного края» болью отзывался в сердце поэта, но не
приводил в смятение. Н. Рубцов знал: «звезда полей горит, не угасая», и над
его родиной эта звезда не погаснет
.
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои
...Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл
(Н. Рубцов «Тихая моя родина») .
Коннотативный и ассоциативный планы текстов показывают, что родина
воспринимается как жертва каких-либо обстоятельств, безмолвное, но живое
существо, поэтому её жалеют.
Зачастую любовь к родине осознаётся в ситуации расставания с ней:
Совсем небольшой рассказ «Муравский шлях» написан И.А. Буниным в
эмиграции, когда писатель мучительно переживал расставание с родиной.
Вдали от России тема родины станет главной темой его творчества, а лю-
бовь к ней определит его авторскую позицию в отношении к её облику, исто-
рии, людям
.
Но где бы стезя ни бежала,
Нам русская снилась земля.
Вестник № 2
Изгнание, где твоё жало,
Чужбина, где сила твоя?
...Нам дом на чужбине случайной,
Где мирен изгнанника сон,
Как ветром, как морем, как тайной
Россией всегда окружён
(В. Набоков «Родина») .
Очевидно, что родина противопоставляется чужбине, о которой говорится
с отрицательной либо нейтральной коннотацией:
Хорошо известны пословицы о Родине: «С родной земли – умри, не сходи»,
Своя земля и в горсти мила», «Родимая сторона – мать, а чужая – мачеха»,
«На чужой стороне и весна не красна»
.
И вдруг, взмахнувши кулаком,
«Не царь я больше вам отныне! –
Воскликнул. – Смерть в краю родном
Милей, чем слава на чужбине!»...
(А.Н. Майков «Емшан») .
Таким образом, любовь к родине как к своей родной земле, месту рожде-
ния является одним из главных этических ориентиров в жизни человека. Лю-
бовь к родине – это и интимные чувства ко всему, что с ней связано: родной
природе, родному дому, конкретным предметам.
Как показывает исследование учебных текстов и художественного ма-
териала, комментируемого в них, любовь к родине не зависит от времени и
пространства. Где бы человек ни находился, сколько бы времени ни прошло
с момента расставания с родной землёй, любовь к родине остаётся с ним. На
чужбине человек не может быть счастлив, потому что вдали от родной земли
он испытывает тоску.
Красота родины
Красота родины, как отражается это в содержании художественных текс-
тов, – это в первую очередь красота родной природы. Она не может не вызывать
положительных эмоций, о чем свидетельствует употребление оценочно-эмоци-
ональных единиц: слов и словосочетаний с положительной коннотацией, тро-
пов, актуализирующих позитивные эмоции:
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первые уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
(В.А. Жуковский) .
...Я хотел, чтобы вы увидели, какая она простая и прекрасная, наша земля. Наша
родина…
[, Ч. 2, ].
Представляется, что красота родины – результат субъективного воспри-
ятие человека, побывавшего в разных краях. Коннотативный и ассоциатив-
ный планы текстов демонстрируют, что даже обычные состояния природы для
человека, любящего родину, требуют запечатления их красивыми.
Преданность родине
Одним из существенных признаков понятийной компоненты концепта
Вестник № 2
РОДИНА является преданность родине. Семантически этот эссенциальный
признак близок любви к родине, в какой-то степени является очевидным про-
должением, развитием первого признака:
– Об этом, – говорит, – спору нет, что мы в науках не зашлись, но толь-
ко своему отечеству верно преданные...
(Из разговора Левши с англичанами.
Н. Лесков «Левша») .
Преданность родине подразумевает тягу к ней, возвращение в родные мес-
та. Ничто не может остановить человека, стремящегося на родину:
...Я цель одно –
Пройти в родимую страну –
Имел в душе и превозмог
Страданье голода, как мог
4, 177].
Вдали от родины человеку свойственна тоска по родным местам:
Они
[мусульмане] приняли нас дружески, и мы около десяти лет жили с
ними, не имели ни в чём недостатка, но беспрестанно горевали о своём оте-
честве...
(Н.М. Карамзин «Наталья, боярская дочь») .
...Томим неясною тоской
По стороне своей родной...
(М.Ю. Лермонтов «Мцыри») .
Преданность родине противопоставляется измене. Зачастую преданный
родине человек жертвует материальными благами, свободой, здоровьем и даже
жизнью:
На предложение немцев купить свободу ценой измены родине я отвечал
гордым отказом
(В.Я. Брюсов «В башне. Записанный сон») .
Увидев чужбину и возвратившись на родину, человек уже не хочет поки-
дать её никогда:
При всех сложностях жизни Грин писал: “... никогда, ни при каких усло-
виях я не оставлю, не покину моей родной земли, которую люблю верно и силь-
но”. Что в его произведениях подтверждает эту мысль?
.
Таким образом, эссенциальный признак преданности родине проявляет-
ся как развитие любви к родине: человек осознаёт высшую ценность родной
земли. Сравнивая её с чужой землёй, он отдаёт предпочтение родине, тоскует в
случае расставания с ней. Он жертвует менее важными ценностями, чтобы не
стать предателем, остаться верным своей земле, быть честным перед собой.
Защита родины
Данный эссенциальный признак рассматриваемого нами концепта непос-
редственно связан с признаком преданности родине. В ситуации борьбы за тер-
риторию человек, преданный своей родине, идёт её защищать.
Защита родины во многом связана с политикой государства и искусствен-
но создаваемым политическим дискурсом, однако её суть апеллирует к её исто-
кам, когда человек защищал свою родину как место своего обитания, которое
даёт ему пропитание.
Они
[войны] названы отечественными потому, что и в 1812 году, и в году
1941-м весь народ встал на защиту своей Родины: воевала не только армия,
были созданы партизанские отряды, в войне участвовали ополченцы, стари-
ки, женщины, дети
.
Не щадя своей жизни, богатыри сражаются за родную землю и спасают
Вестник № 2
её от вражеских нашествий. Враги обычно хорошо вооружены, сильны, но всё
равно всегда бывают биты, потому что главное превосходство богатырей не
в физической силе, а в убеждении, что они сражаются за правое дело, за свою
Родину
.
...Что тут хитрить, пожалуй, к бою;
Уж мы пойдём ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
(М.Ю. Лермонтов «Бородино») .
Защита родины от врагов является долгом человека, живущего на родной
земле:
Поэт
[А.К. Толстой] создаёт образ “обиженного богатыря”, не чуждого
простых человеческих слабостей, но даже обида не способна заставить воина
изменить своему долгу, не перед князем, а перед родиной
(статья «Литератур-
ная баллада») .
В ситуации защиты родины человек жертвует своими личными интереса-
ми. Если же он не в силах от них отказаться, его считают предателем и прези-
рают:
Прямая авторская оценка поступка героя здесь подчёркивает, что
страсть Андрия стала разрушительной, расторгла кровные, товарищеские
узы, привела к отступничеству от Отечества и веры
(статья «Тарас Буль-
ба») .
Таким образом, защита родины представляет собой один из существен-
ных признаков понятийной компоненты концепта РОДИНА. Он связан с та-
кими эссенциальными признаками, как преданность родине и любовь к роди-
не. Защита родины считается долгом, она имеет приоритет над стремлением к
личному благополучию.
Деятельность на благо родины
Деятельность на благо родины представляется менее значимым призна-
ком, чем, например, любовь к родине или преданность родине. Очевидно мень-
шее количество речевых примеров, которые можно отнести к данному эссен-
циальному признаку.
Деятельность на благо родины почитается, но редко встречается наимено-
вания конкретных действий, которые помогают родине:
Немецких профессоров поразила неутомимая жажда знаний у русских
студентов, готовность принести всё в жертву истине, жажда деятельнос-
ти на благо родины. статья
(«Иван Сергеевич Тургенев. По Н. Богословско-
му») .
Пока надеждою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы
(А.С. Пушкин) .
Вполне закономерно, что школьные учебники по литературе актуализиру-
ют только «положительные», политкорректные признаки концепта РОДИНА,
хотя в массовом сознании должны быть и прямо противоположные. Однако ду-
мается, что представленные в учебниках речевые высказывания – результат
активного существования в сознании языкового коллектива соответствующих
компонентов и признаков концепта изучаемого концепта.
Итак, понятийная составляющая концепта РОДИНА состоит из ядра и
Вестник № 2
ряда эссенциальных признаков, актуализирующихся в речи в виде эмоцио-
нальных высказываний.
Список литературы:
1. Воркачев С.Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия
РАН. Серия литературы и языка. – 2001. – Т. 60, № 6. – С. 47-58.
2. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // ИАН СЛЯ. 1993. – Т. 52, №1. – С. 3-
9.
3. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. – М.,
1997.
4. Карасик В.И. Оценочные доминанты в языковой картине мира // Единство системно-
го и функционального анализа языковых единиц. – Белгород, 1999. – С. 39-40.
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В Iv т. – М., 1971. – Т. III.
6. Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка. – Киев, 1989. – С. 358.
7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразео-
логических выражений. – М., 1999.
8. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. – М., 1998. – Т. 4.
Источники материала
1. Литература. 6 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. / [авт.-сост. В.П. По-
лухина и др.]; под ред. В.Я. Коровиной. – 15-е изд. – М.: Просвещение, 2008. – 318 с., 319 с.
2. Литература. 6 класс: Учебник-хрестоматия: В 2 ч. / Авт.-сост. О.Н. Зайцева и др.; Под
ред. Н.А. Нефедовой, М.Б. Ладыгина. – М.: ЦГО, 2002. – 287 с., 352 с., 255 с., 287 с.
3. Литература. 6 кл.: Учеб.-хрестоматия для шк. и классов с углубл. изуч. лит., гимна-
зий и лицеев. В 2 ч./Авт.-сост. О.Н. Зайцева, М.Б. Ладыгин, Н.А. Нефедова, Т.Г. Тренина. –
9-е изд., доп. – М.: Дрофа, 2008. – 315 с., 284 с.
4. Литература. 6 класс: Учебник-хрестоматия для общеобразовательных учреждений: В
2 ч. / Авт.-сост. Г.С. Меркин. – 4-е изд. – М.: ООО «ТИД – Русское слово – РС», 2006. – 312 с.,
272 с.
5. Литература. 6 кл. В 2 ч.: учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений / авт.-
сост. Т.Ф. Курдюмова. – 10-е изд., стереотип. – М.: Дрофа, 2008. – 271 с., 239 с.
6. В мире литературы. 6 кл. В 2 ч.: учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений /
авт.-сост. А. Г. Кутузов, В.В. Леденева, Е.С. Романичева, А.К. Кутузов. – 11-е изд., стерео-
тип. – М.: Дрофа, 2007. – 316 с., 262 с.
y. Gimaev
realIzatIOn Of the COnCept «mOtherland» In lIterature
teXtBOOks fOr 6 Grades
Abstract:
the notional component of the concept «motherland» in russian
national consciousness and its realization in literature textbooks for 6 grades are
analyzed in the article. distinctive and such essential attributes as «love to the
motherland», «beauty of the motherland», «fidelity to the motherland», «protec-
tion of the motherland», «activity for the blessing of the motherland» are allo-
cated in the structure of the notional component investigated.
Key words:
Conceptual component, concept, discit and essential signs.