Интервью с Егором. Харьков 10.12.98. Беседовала Любовь Парфентьева.
Источник: Харьков 10.12.98
Ты остаешься политически активным?
- Для меня политика - это, как бы сказать, одно из действий в реальности. То, что я могу сделать - в искусстве ли, в политике... На самом деле между ними нет большой разницы.
И что ты сейчас исповедуешь?
То же самое, что и всегда. Много всего, вы конкретнее спрашивайте.
Ты говорил о Лимонове. В каких вы с ним отношениях, делаете ли какие-нибудь совместные акции?
Акции, я считаю, это дело смешное, а с Лимоновым нахожусь на очень близких позициях и взглядах на нашу реальность. Может, даже более радикальных, чем сам Лимонов.
Нашел ли ты глупее себя?
Да, целый день только их и нахожу. Уже хочется умней себя найти.
Какая сплетня тебе была самой удивительной?
Когда в какой-то газете написали, что некий человек видел, как шла «Гражданская Оборона» по улице, увидела лужу, к ней припала и стала воду пить. Потом встали все, такие настоящие панки, все в грязи, и дальше пошли. Еще была сплетня такая, что меня якобы побили поклонники в Ленинграде. Никто меня в жизни вообще никогда не бил. Очень я был удивлен. С тех пор, как мы стали политическими деятелями левого плана, крайнего, в прессе процентов 90 стало появляться какой-то лжи, которая постоянно льется, льется на нас...
Жив ли и здоров коллектив, с которым ты играл раньше?
Не знаю, честно говоря. Коллектив - это я сам. Я всегда просто набирал людей, которые в данный момент мне соотвествовали, вот и все. Те люди, которые были раньше, как мне кажется, по большому счету состарились, морально и духовно. Идеально, конечно, было бы набрать новых. Но откуда их брать? Для того, чтобы нормально сыграться с музыкантами, чтобы была духовная совместимость, нужно время. Я этого сейчас позволить себе не могу, поэтому играю со старыми музыкантами. Хотя они не хотят и уже по большому счету не могут вложить в эту музыку то, что вкладывали в 1989 году. По этой причине я даю акустику и хочу собрать новую команду. Либо буду играть вообще один. Или с братом своим. Эта идея почти уже состоялась. Этим летом мы записали с ним ряд старых вещей, римейк сделали, очень хорошо получилось. Это, видимо, выйдет осенью. Когда независимые фирмы, с которыми мы работаем, немного после кризиса поднимутся.
- «ГрОб рекордс» сейчас существует?
Да, существует. Все деньги, которые мы получаем с концертов, тратятся на аппаратуру я все время покупаю всевозможные какие-то прибамбасы, гитарные процессоры. Но никто у нас из группы не вложил ни копейки в то, что я сделал из своей собственной квартиры. В этой квартире в Омске у меня своя маленькая домашняя студия. Можно хорошо записываться. В будущем, я надеюсь, будут хорошие группы, которые я буду записывать, продюссировать, всякое такое.
Это у тебя сейчас такие интересы?
Я думаю, да. Потому что свое слово мы уже сказали. А ответа не последовало. Что очень печально.
В интервью журналу «Контркультура» ты когда-то говорил, что пока ты верил, что то, что делаешь, свернет на фиг весь миропорядок, ты это делал. А если это никому не нужно, то это уже цирк, а развлекать кого бы то ни было ты не хочешь.
Да, это так. Сейчас гораздо все стало гаже и хуже. Я все-таки ожидал, что будет хоть маленький, ну может быть, сомнительный всплеск каких-то этих эмоций на уровне индепенденс независимых групп - панки там, я не знаю, кто угодно. У нас этого не случилось. Нет рок-оппозиции, которая бы выжила на задворках и продолжала нести духовное начало в этой плоскости - в роке. Все заглохло и - с концами. Остались какие-то старые мастодонты рока, которым приходится на себя брать эту функцию. Мне приходится играть, и я буду играть, пока я живой. Как поет Гребенщиков - где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли? Нет никакой такой шпаны. Стало быть, это будем мы - старая шпана, которая будет до конца мочить и воевать. Я очень понимаю Шевчука, который продолжает добротно делать свое дело, не то, что какой-нибудь «ЧайФ». С Шевчуком я раньше воевал - песни его каким-то говном постоянно поливал, сейчас не могу ничего сказать. Он такой нормальный, здоровый мужик, который много испытал, и боли, и горечи, и того-сего, который до сих пор что-то делает, и воюет и не собирается сдаваться.
Когда песня задумывается, она уже звучит в голове определенным образом. Ни разу в жизни я не достиг того звука, которого хотел. Это не должно быть чистым или грязным или каким-то еще... Единственный раз, правда, удалось - в последних двух альбомах «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия». Но народ, оказалось, это совершенно не принял. Звук этот ему не понравился - кажется им, что записано очень плохо. На самом деле это писалось в течении двух лет и специально выстраивался очень четкий, очень тонкий звук, где вырезались все средние частоты, где вся атака на басе была полностью похерена, где играл басовый орган. Звук вышел нетривиальный и никому не понравился. По моим понятиям - это самый идеальный альбом, который я хотел создать. Там восемь гитар играет в унисон. И так далее.
С кем из отечественных музыкантов ты дружишь и чье творчество тебе близко?
Творчество мне близко группы «ДК», разумеется. Мне нравится, например, «Ляпис Трубецкой». «Любэ» - вообще любимая группа. Мы когда напиваемся, ставим «Любэ» постоянно. А дружны мы с «АукцЫоном». Нам не очень близко их творчество, потому что они играют совсем другую музыку, но это люди очень хорошие, друзья наши. Особенно Леня Федоров, Гаркуша.
Не жалеешь ли о своем прошлом?
Да жалею, конечно. Можно было сделать и покруче, и посильнее. Но по большому счету, то, что я мог сделать, я сделал. Я делал постоянно что-то все это время, делал через «не могу». В 90-м году меня покусал энцефалитный клещ на Урале, у меня была температура 41 градус в течение месяца, и меня должно было парализовать. Но я смотрел матчи Камеруна, почему я ему альбом-то и посвятил, они меня спасли, собственно говоря, и писал песни все вот эти - про дурачка, альбом весь «Прыг-Скок». Врачи говорили, что в любой момент меня может парализовать или я с ума сойду. Но ничего. Оказывается, человек привыкает ко всему. Я не спал все это время. Потом привык. А потом взял, и неожиданно выздоровел, сам, без всяких лекарств. Приехала Янка, я закончил альбом, свел его, и все. Это был у меня, я считаю, критический момент. После этого я вообще ничего не боюсь.
Твои песни должны чему-то научить, дать что-то понять?
Да, дать чего-то понять. Человек, я считаю, когда что-то делает, он, стало быть, приносит некий объект в эту реальность, для того, чтобы он сработал. Иначе можно просто валяться, смотреть телевизор на украинском языке и смеяться.
Тебе смешно от украинского языка?
Да, мы сегодня смотрели мультики про черепашек на украинском и катались кубарем. Это очень смешно. То есть можно просто жить в свое удовольствие, радоваться жизни, ходить пиво попивать, туда-сюда. А то, что мы делаем, это из области, я извиняюсь за выражение, героизма. Мы взяли на себя определенную функцию, которая нам даже не полагается. Мы насильно ее взяли. Мы делаем с этой реальностью какие-то вещи, чтобы стало лучше, или хотя бы так, как было раньше. Сейчас речь идет уже просто о выживании, а не о революции той же. Лимонов все думает, что будет революция. Революции не будет.
А есть ли в жизни смысл?
Есть. Еще какой. Но только смысл-то, по-моему, и есть. А жизни нет.
Какие альбомы ты считаешь для себя самыми дорогими?
- «Сто лет одиночества»- самый выстраданный, что ли. И последний. В принципе четыре последних, начиная от «Прыг-Скок». Два последних альбома, по большому счету, были сделаны на одном уровне, для самих себя. Когда мы стали их записывать, мы уже поняли, что народ это не примет, потому что они очень сложные по технологии создания. Я впервые в жизни так выступил, когда текст - это как ритмическая основа, не главная. То есть функциональная, а не смысловая. Последний альбом - это своеобразная дань почтения Таривердиеву. Но кто это поймет?
Что символизирует бабуля на пластинке «Попс», кто такая?
Не знаю, кто такая. Красивая обложка получилась. Бабушка из какого-то ЦК, насколько я понимаю. Это были архивы московской фотостудии, в которых мы копались долго, и выбрали две фотографии - бабушку и старичка. Это была дань уважения группе (не могу расслышать), потому что у них было нечто подобное. То есть обложка максимально противоположная. В принципе, то, что мы делаем, мы же концептуалисты, собственно, это не в прямом, а в обратном смысле находится относительно того, что мы поем. Мы сидели с Кузьмой и несколько дней занимались графикой, очень тонко расцвечивали обложку, делали узорчики все, рисуночки. А в середине в рамочке поместили бабушку. Красиво. «Попс» (смеется). Это работает. Все обложки в будущем будут не меньшие. Допустим, обложка «Некрофилии» - из этой же области. Красиво. Мадонна с младенцем.
Ты богатый? Ты счастливый?
Я небогатый, вот, и я несчастливый. (Смех, гогот.) Но я не бедный, не несчастный. Мы иногда зарабатываем какие-то деньги, но они тратятся в основном на аппаратуру и на проживание, тем более, что оно становится сейчас очень жестоким, дорого стоит. Тем более, что мне нужно кормить группу. Что я в последнее время и делаю.
Много вопросов о твоем отношении к наркотикам. Не хочешь - не отвечай.
Да могу ответить. Я не наркоман, к наркоманам отношусь плохо, сразу могу сказать, к торчкам, что называется. Есть два принципа приема наркотиков. Когда человек делает это для обретения силы в определенные моменты, и когда хочет избежать реальности. Последние обычно умирают. Я человек из области живчиков, мне нравится жить, мне нравятся живые. Легализация? Легализируй или нет - все равно это существеут. Кому надо - все все находят. А вот, например, ЛСД - это вообще не наркотик. Это очень опасная штука, которая носит психологический характер. Мы иногда употребляем. Я считаю, что это полезно. Но дураку ЛСД есть нельзя. Очень сильно расширяется сознание на какое-то время, используется для того, чтобы понять - правильно ли ты двигаешься, или нет. Правильно ли ты смотришь на жизнь или в чем-то сильно лажанулся. Обычно у человека используется 2-4 процента мозга. Считается, что под ЛСД работает 16 процентов. Детям и дуракам, разумеется, этого давать нельзя. Можно с ума сойти, действительно.
У тебя были в последнее время какие-нибудь литературные открытия? Что сейчас читаешь?
Много чего читаю. В последнее время, как ни странно, читаю очень плохую литературу. В основном, «Спорт-Экспресс» и фантастику. Либо очень научные книжки относительно психологии - всевозможные психологические разработки 20 века. И по магии. Хотя по магии мне неинтересно. Я сам могу таких книг написать огромное количество.
Что, богатый опыт?
Да, очень богатый.
А Пелевина читал?
Читал. Очень плохой писатель. Попс такой современный. Издевательство. Нельзя так писать о таких вещах.
Ты когда-то пел: «Я хочу умереть молодым». Молодость, вроде, уже на исходе...
Все песни, еще раз повторяю, они немножечко «раки» у нас. «Все идет по плану», например - страшная ведь песня, трагическая, и не «ура» в ней звучит. Она ведь не буквально воспринимается. Таким же образом «Я хочу умереть молодым». Написана от имени определенного человека, на минорной рок-н-ролльной основе. Да, это серьезно. Но это издевательство. Чтобы правильно наши вещи воспринимать, нужно послушать песню, например, «Солдатский сон».
Что ты считаешь кризисом своего жанра?
Кризисом своего жанра я считаю кризис всего искусства, кризис культуры. Проявление культуры в том виде, в котором она проявляется. В кино, в литературе, в музыке. Это кризис. Видимо, что-то должно появиться другое. Сейчас люди живут как идиоты, в определенных схемах, полностью заторможенные, заквашенные в этих схемах - какие бы они не были - политические, эстетические, искусствоведческие. Панки-не панки - все равно дураки. Если человек себя как-то назвал - значит, дурак. Если в какой-то одной схеме ценностей находишься - все, обречен! Ты заточен в определенной системе и уже больше ничего не увидишь. Все, что мы делали в этой жизни - мы ломали любые схемы, мы и сейчас их ломаем, и дальше будем ломать. Пока мы живы.
В одном интервью ты сказал, что чувствуешь себя засланным шпионом. А сейчас что чувствуешь?
Чувствую, что я здесь родился. Если раньше я чувствовал свою непричастность к тому, что происходит кругом, то теперь чувствую причастность. Может, потому что старый стал. Ощущение такое, что я наконец-то Родину почувствовал под своими ногами. Я здесь живу, да. Я отсель. Не хочу никуда больше.
А что под Родиной подразумеваешь - Землю, человеческое обитание, или страну?
Это сложное понятие. Да, Землю, да, человеческое обитание, и вот этот матрац, этот ковер, эти ботиночки. Я отсюда родом. Я из Советского Союза. Советский Союз я защищаю до смерти. Это была моя Родина. Сейчас я живу Бог его знает где. Нас посетила какая-то чума. Но она скоро закончится. Самое главное оружие - это терпение. Нужно терпеливо воевать, не принимать, и постоянно гадить этой чуме. Пока она не сломается.
А не ты ли своим творчеством способствовал разрушению того самого Советского Союза?
Да, я способствовал разрушению. Может, так надо было. Оно того было достойно, собственно говоря. Но я делал это не ради того, чтобы победила эта демократия, я хотел, чтобы стало лучше. А стало гаже. Да, мы сломали все это дело. Я думаю, что мы очень хорошо потрудились. Но когда взломали, полилась вся эта гадость, жижа, и все затопила. Она гораздо зловоннее. И потом, мы были тогда молодые. Сейчас я, может, так делать и не стал бы. Может, я с другой стороны стал бы воевать. Но в принципе, все, что мы делали, шло от души.
Как остаться человеком, когда вокруг так много урлы и подонков?
Так оставайся, да и все! Что тебе мешает, ядрена вошь?!
Своих врагов мы раньше побеждали
И победим, каким бы ни был бой.
Так встанем все, как пращуры вставали,
Плечом к плечу в один единый строй.
Нам не страшны ни пули, ни снаряды,
Мы верим в то, что сможем победить:
Ведь в мире должен быть один Порядок
И он по праву Русским должен быть.
Бритый затылок, черный рукав –
Это идет молодой волкодав.
Грозно шагает национал,
Русского племени он идеал.
Янки-преступник, японец-хитрец,
Фриц вероломный нам прочат конец,
Но от Курил до Балтийских морей
Русская нация всех сильней
Крепкий ботинок и мощный оскал…
Кто националом сегодня не стал,
Тот, кто не нами, такой против нас –
Знайте об этом, Берлин и Кавказ.
Верят славяне в славянских богов,
Свято клянемся отнять Кишинев,
Киев и Львов, Севастополь-герой
Станут Россией – единой страной.
ПАРТАЙГЕНОССЕ ДУГИН
Последнее десятилетие моей жизни я бы назвал "открытием Дугина", человека и феномена. Признаюсь, что ничего и никого интереснее, вернувшись в Россию, я не открыл. Дугин думает гениально, захватывающе, думает, как вдохновенный поэт прежде всего. Пример тому - изложенная здесь суперинтересная отважная концепция, новый взгляд не только на понимание Серебряного века, но и на понимание самой сути русской интеллигенции. Суть эта: национал-революционный мистический экстремизм. Принятие такой концепции устраняет все казавшиеся доселе непостижимыми несоответствия стандартам того или иного славянофила или западника, скажем, становится понятной чудовищная родственность западников Бакунина и Герцена со славянофилом Леонтьевым. Сближает их национал-революционное отвращение к западной цивилизации.
Создав совместно с Дугиным в 1993 году вначале Национал-Большевистский Фронт, а затем Национал-Большевистскую партию, мы, сами того тогда не осознавая, оказались естественными продолжателями мощной основной русской культурной и политической традиции. Сегодня своей уникальной концепцией Дугин сообщает легитимность НБП и отвечает на недоумение «жрецов» СМИ: почему гениальный Сергей Курехин (членский билет № 418) и неистовый Егор Летов (билет № 4), философ Дугин и писатель Лимонов оказались в Национал-Большевистской партии?
Можно, конечно, отмахнуться от нас, в очередной раз невпопад обозвав нас «наци», но дело заключается не в том, плохие мы или хорошие, а в том, законнорожденные ли мы дети русской интеллигенции и ее традиций? Дугин доказывает, что да, еще какие законнорожденные! Доказывает, что мы-то и есть единственное связное, разумное и традиционное культурное и политическое движение в безыдейном мире разборок и тусовок гопников от власти и от оппортунизма. Ни у КПРФ, ни у НДР нет культурного фона, нет и не может быть культурного эквивалента, своей культуры и эстетики. Они есть у НБП, и потому у НБП есть будущее.
* * *
ДУГИН НЕ ФИЛОСОФ, НО ФИЛОСОФЫ
Хочу развить высказанное выше мое убеждение о Дугине. В России, где больше, чем где бы то ни было докторов философии на квадратный метр, думать не умеют и не хотят. Удовольствия думать не понимают. Так как я сам люблю думать, упражнять, напрягать мозг, то мыслящий Дугин, урчащий, как будто ест мясо, восторженный, хмельной от мысли, как от мяса, - мне чрезвычайно близок и понятен. (Процесс Думания я бы даже рискнул сравнить с сексом, а результат его, его кульминацию - понимание - с оргазмом).
Недалекие умы знают Дугина как евразийца и заядлого проповедника геополитики, но это лишь малые величины его огромного мира. Хотя Дугин и стоял за созданием таких правых организаций, как «Память», называть моего друга Александра Гельевича Дугина правым философом или новым правым - значит незаслуженно суживать то необъятное пространство, в котором он существует. А пространство это - и седая глубь традиции, и мировые религии, и глуби хаоса, и микромир российской политики, и даже, как об этом свидетельствуют несколько статей Дугина в «Лимонке», "Вселенная Де Ситера", "Время Ляпунова", и парадоксальный мир сверхматематики.
У Дугина самый парадоксальный и универсальный ум в России и, судя по всему, во всем подлунном мире. Если бы он не был традиционалистом, я бы назвал его "гением эпохи Ренессанса". Если бы даже оказалось, что Александр Гельевич в ночные часы убивает прохожих в темных переулках, мое мнение о нем не пошатнулось бы и на песчинку. Убивает и убивает, зато как блестяще, вдохновенно, плотоядно думает. Точно так же я не изменю своего мнения о нем, даже если судьба разведет нас, и мы станем злейшими врагами, во что я не верю. Совсем.
Вселенная, Космос, Человек, История - многозначны, мир необъясним, только исходя из одной концепции. Дугин это знает. Дугин прицеливается в мир, и каждое его видение мира сверхоригинально, свежо и очаровывает. Потому Дугин - это не один философ, а сразу много. Он - философы. То, что Дугин очаровывает людей, видно простым глазом. К музею Маяковского, где с недавних пор он встречается со смертными, стекаются толпы. Половине людей приходится уходить, зал не вмещает всех. Дугин очаровал оригинальной вдохновенностью своего мышления даже такого самобытного скептика и насмешника, каким был покойный Курехин. То, что НБП популярна среди университетской молодежи всей России - заслуга Ду-гина. Без его крупной головы, гривы и бороды основоположника (как Маркс, Энгельс, Бакунин) НБП была бы лишена философского измерения и куда менее богата.
Интересно, что контр-культура России дала таких разных, однако неизменно ярких звезд самой первой величины, как Иосиф Бродский, Венедикт Ерофеев, Юрий Мамлеев, Евгений Головин, Гейдар Джамаль, Дугин и я, наконец. Мы все вышли из этого бескомпромиссного, сверхсвободного, странного мира тоски по абсолюту идеала. Что же удивительного в том, что в тоске по абсолюту идеала создана НБП, и авторы проекта - мы.
Я не пишу Александру Гельевичу характеристику для вступления в Академию. Я просто хочу попытаться определить его. После меня будут пытаться определить его другие. То, что Дугин знает девять языков, не суть важно, важно, что, не живя, скажем, за границей, как я, он оказался единственным без скидок европейцем в России. Разумеется, он очень, до неприличия русский, но он знает все европейские знаковые символы, и вот этот-то сверхъязык стоит большего труда выучить, чем девять национальных. Придя однажды на конференцию Джорджа Сороса в конференц-зале Третьяковки, мы за два часа поняли, что никакого открытого общества в России не было и не будет. Людей для этого общества нет. Из сорока с лишним человек, принявших участие в дебатах, только мы с Дугиным, враги Сороса и его открытого общества, были без скидок европейцами и понимали Сороса, а он понимал нас. Живой труп, он крайне оживился только два раза - при выступлении Дугина и моем. Он ликовал, он выглядел радостным и возбужденным. Потому что он понимал знаковую систему, с помощью которой мы выражали свою враждебность к нему.
В характеристике следовало бы еще добавить, что Дугин хороший семьянин и глубокоморальная личность. Семьянин хороший, сына и дочь своих любит и не наказывает. Глубокоморальная личность, да, но и личность страстная, вдохновенная, непримиримая, ругающая и проклинающая. В завершение этого краткого эссе вот воспоминание о том, как мы с ним познакомились. Скорее, в забавном вакхическом контексте познакомились. Как сам Дугин как-то, стесняясь, заметил: "Когда слишком много времени живешь в духовном, то плоть затем требует своего, мстит тебе в гротескной форме".
Знакомство произошло поздней осенью 1992 года или даже в начале зимы 93-го, в сократическом контексте коллективной вакханалии оппозиции. После супероппозиционной тусовки для генералов оппозиции состоялся «пир». Был накрыт стол в закрытом зале Центрального Дома Литераторов. За Т-образным столом оказались такие зубры, как академик Шафаревич, генерал Титов, Проханов, Зюганов, Бабурин, Куняев, Макашов, и еще множество лидеров, среди прочих - я. Помню, что слева от меня сидел Зюганов, аккуратно чокавшийся со мной и выпивавший каждый раз по полрюмки, наискосок сидел хмурый Шафаревич. Через час генералы охмелели, тосты стали не столь обязательны, генералы ходили по залу, пересаживались. Зюганов, повернув свой стул ко мне, о чем-то меня расспрашивал, кажется, о Западе, когда появился полный молодой человек с волосами, обрубленными в скобку а ля молодой Алексей Толстой. Молодой человек остановился за спиной Зюганова, недобро улыбнулся и сказал саркастически: "Э-эх, Лимонов, и Вы, и Вы с этим говном. И Вы? Зачем? Зачем?" - простонал молодой человек. "Они все говно бесталанное, говно!.." - "Это наш Саша Дугин, очень талантливый философ", - объяснил Зюганов, по-отечески поглядывая на юношу. "И Вы говно, Геннадий Андреевич, что Вы думаете", - невозмутимо сказал названный Дугиным. "Эх, Лимонов, я-то Вам верил… - продолжал он. - Зачем Вы с ними…" - "А Вы зачем?" - спросил я. Тут подошел Проханов и на время отвлек Дугина от назревавшего скандала.
Вечер закончился тем, что я увязался за Прохановым, дабы он вывел меня к метро. За нами же увязался Дугин в расстегнутом пальто, с длинным шарфом и в мохнатой шапке, съехавшей на затылок. Дугин продолжал недоумевать по поводу того, как "такой человек", т. е. я, оказался среди такого говна, т. е. среди патриотов. Сегодня я понимаю, что он был в своем тогдашнем вакхическом прозрении прав. Во всяком случае, в отношении Зюганова. Проханов, сославшись на какое-то свидание с женщиной, сбежал от нас там, где ул. Герцена пересекает Тверской бульвар. Мы почему-то огибали церковь (где, кажется, венчался Пушкин) и переходили дорогу, когда мимо нас повернула, закрыв нам дорогу, иномарка. Дугин пнул ее ногой, да так, что разбил задний огонь. Иномарка резко затормозила, из нее метнулась крупная фигура и неприятно клацнул затвор: "Стой, гад!" Я обернулся. Человек из иномарки знал свое дело: он стоял, растопырив ноги, вытянув перед собой пистолет, и держал Дугина в прицеле. "А я Эдуард Лимонов!" - вдруг сказал, ничуть не испугавшись, Дугин. И так шаркнул даже ногой и улыбнулся вызывающе. Я был возмущен. "Это я Эдуард Лимонов, - сказал я. - Мой товарищ не хотел, извините нас". (Ну а что еще можно было сказать в этой идиотской ситуации, под дулом?). Человек из иномарки опустил пистолет, воскликнул: "Еб твою мать!", в досаде махнул рукой, сел в машину и уехал.
Я сказал Дугину, чтоб он вывел меня к метро. Дело в том, что за почти 20 лет отсутствия я совсем забыл Москву. Вместо этого Дугин вывел меня поближе к своему дому. И стал зазывать к себе. Я сказал, что не пойду, и пошел сам искать метро.
С такой вот истории - она вполне могла случиться с Сократом - началась наша дружба с Александром Дугиным, философом, политиком, идеологом. Своим существованием он делает честь России. Возвышает ее в ранг мировой державы.
* * *
ТОВАРИЩ ЕГОР
На Егора Летова меня навел Тарас Рабко. Даже в Париж он выслал мне несколько интервью Летова. В одном из них Запад назывался Летовым "Дисциплинарным Санаторием", и Тарас приписал сбоку корявыми рабковскими буквами: "Он читал твою книгу, он нам нужен. Вот бы к нам его!" Не помню уже, когда состоялось первое знакомство, помню, что в квартире где-то недалеко от метро "Измайловский парк" мы просидели с Летовым, Романом Неумоевым, Манагером и еще десятком музыкантов из Сибири целые полдня. Они пили водку и говорили обо всем: от Бога до Дьявола, попутно глядели кассеты своих выступлений, а я все больше слушал. Звонил непрерывно телефон, накануне, выступая на радио, Летов сгоряча дал номер своего домашнего телефона, потому телефон выставили в ванну и к нему не подходили. Бежали потом по черному парку, торопясь на метро.
Демонстрация 9 мая 94 года, когда Анпилов и я держали Летову микрофоны, а он пел "И Ленин такой молодой", описана мною в главе о Баркашове. Существует отличная фотография. Позднее состоялся знаменитый концерт в ДК Бронетанковых войск, где флаг НБП впервые мощно свисал с потолка над сценой, - концерт "Русского прорыва". Я открыл его, крича: "Да здравствует Калашников! Дегтярев! Стечкин! Россия - все, остальное - ничто!" Толпа ревела.
Осенью 1994-го, когда, сдав документы на регистрацию «Лимонки», мы нервно сидели и ждали в комнате 411 в "Сов. России" регистрации Госкомитета по печати, приехал опять Летов из Омска и как-то само собой был с нами, оказался с нами, словно это само собой разумелось. Когда вышел 1-й номер «Лимонки», то, уйдя из "Сов. России" (в магазине у Савеловского вокзала закупали сардельки) 29 ноября 1994 г., поехали к Дугину обмыть «новорожденную»: Летов, его менеджер Женя Грехов, Карагодин, Рабко, я. (Возможно, Рабко не было, но он настолько тогда был, что был везде). Выпив, Летов стал спорщиком. 6 декабря мы дали совместную с Егором + Дугин + я пресс-конференцию в «Рэдисон-Славянской» в международном пресс-центре. С Летовым пришли аж четыре лохматых сибиряка в тулупах. Наша затея с Дугиным была - представить себя серьезными политиками, НБП - серьезной партией. Летов же во время пресс-конференции держался суперреволюционером. В тот же день, вернее, в 24.10 ночи программа «2x2» все же показала нашу пресс-конференцию. Коротко.
8 декабря у Егора был концерт. Я не пришел. Запись в моем дневнике за 9 декабря: "Наташа распсихопатилась (из-за «О», ключи, кто во сколько уходит и пр.), Летов распсихопатился из-за того, что я вчера не пришел на концерт. Рабко (по телефону) было распсихопатился, что я не приду и сегодня на концерт Летова (из-за распсихопатившейся Наташи). Короче, русские люди, как банда психов или дети в детсаду. Плюс якобы и охрана: Тихонов, Родион, всего 12 человек, тех. сотрудники и фанаты, и пресса - требовали вчера на концерте Лимонова".
11 декабря 2-й номер «Лимонки» вышел с лозунгом "Да здравствует война!" Мы поддержали войну.
Старый 1994 год я провожал у Дугина, выпил с ними, ел курицу. Был «дома» на улице Гримау в 21.55. Читал "Остров сокровищ" Стивенсона и только в полночь скромно выпил один две рюмки мадеры за победу партии. 3 января Дугин звонил Баркашову, приглашал на свой день рождения. Баркашов был мрачен и сказал, что не придет. (Я-то хотел просить Дугина уговорить Баркашова на совместную пресс-конференцию о Чечне). "Какая там пресс-конференция, даже на день рождения вот не придет. Очевидно, чувство конкуренции", - сказал Дугин, т. е. НБП для него - конкурирующая организация. 6 января звонила пьяная Наташа из Парижа (Дугину) и рассказала, что ее избили и изнасиловали. 8-го звонил наш друг О.Ф. из Парижа и рассказал неприглядные подробности пьяной Наташи и ее «изнасилования».
Впрочем, это я уже отвлекся от темы "Егор Летов" и просто шпарю по дневнику первых дней 1995 года - трагическая жизнь вождя. Одна сплошная напряженка. "Россия вопит, болит, требует классового вспахивания. Те, кто не имел доступа в элиту до 1985 года, сегодня его не имеют тоже. Молодежь и провинциалы вообще не имеют шансов. Диктатура Железной Пяты - номенклатуры - каменной гнусной коркой лежит на нации - земле, скрывая, запирая, давя собой плодородный слой. Только плуг революции способен его освободить".
Запись за 26 марта 95 г.: "Типографию еще не нашли. Вчера приходили Дугин и Летов. Выпили бутылку вина, ели сосиски". Немногословно, но понятно, почему. Нас выставили из типографии в Твери, повысив (под давлением наших врагов) цену в три раза, и вся моя активность была направлена на нахождение типографии. В конце концов нашел нам ее Валентин П. - наш ангел-хранитель, вот уже три года он дает нам машину для вывоза тиража. Мы установим ему памятник при жизни, этому отличному мужику. В тот раз Летову очень понравилась Медведева. Она доживала последние месяцы своей кармы со мной.
Товарищ Егор был и есть отличный товарищ, одержимый революцией. Беда в том, что живет он в Омске и, опускаясь туда как на дно, всякий раз отдаляется от нас. Приезжая в Москву, общаясь со мной и Дугиным, Егор после двух-трех встреч становился нашим в доску, но первые две-три встречи были всегда полны выражениями недовольства, несогласия с политикой партии, непонимания. Все же прежде всего человек искусства, Егор не понимал важность партийного строительства. Революционный романтик, анарх, он, очевидно, предполагал, что все будет делаться само. А то, что для осуществления революции нужно будет много и круто пахать, ему в голову, может, не приходило. Сверхпопулярный в стране (я видел надписи «ГРОБ» на всех заборах всех городов, поселков и деревень России и СНГ), он был и есть ценен для партии необыкновенно. Не партийной работой, разумеется (никто не ожидал, что он будет распространять газеты или расклеивать листовки), но самим фактом того, что этот человек-символ - на нашей стороне.
Я не уследил и дал ему отдалиться от нас. Но я распят на кресте моей работы - подготовке партии революции. У меня есть извинение. Я забыл, что товарищи требуют внимания к себе.
"21 мая. Вчера из Иркутска звонил Летов. Якобы наши отдали китайцам Даманский. Долго (не очень трезво, но связно) жаловался на свои дела. Никто не организовывает в Москве его концерты и т. д".
Запись 6 июля. "Из подымающейся на ноги партии, состоящей из десятков мальчишек здесь и там по России, - сделать мощный политический организм - задача непосильная. Для нормального человека. Клянусь Богами Ада, что сделаю это.
Личная жизнь: трещина усугубляется каждый вечер. Вчера тоже.
Герой и должен быть один. В этом его доблесть".
Я пас своих ребят, я был в эпицентре драмы разрыва с подругой тринадцати лет жизни, потом были выборы, затем я к 10–11 февраля 1996 года поехал на съезд Националистических партий в СПб и придумал Координационный Совет Радикальных Националистических Партий (не получилось объединить левых и правых экстремистов - решил объединить только правых) и сплотил в него имевшихся в наличии правых экстремистов. Потому я проворонил Егора, упустил его? Наверное, так. За это время Егора сманили и восстановили против меня.
7 марта 1996 г. "Советская Россия" публикует на 1-й и 3-й полосах фотографии Летова, интервью с ним по телефону и его "Ставлю свою подпись под соглашением в поддержку единого кандидата Зюганова". Вот эта публикация и мой ответ в «Лимонке»:
ЕГОР ЛЕТОВ:
"Ставлю свою подпись под соглашением в поддержку единого кандидата Зюганова.
Сегодня у страны есть единственная возможность совершить революцию бескровным путем, на законной основе. Проиграем эти выборы - дальше ничего не будет, у нас просто нет впереди запаса времени.
Создана ахинейная ситуация: против нас объединились все: националисты-баркашовцы сомкнулись с деятелями типа Новодворской, Ельцин уверен, что к нему прибегут критикующие его «демократы». И прибегут, не сомневаюсь. Они все - против нас. А мы?
Всем левым силам надо объединиться в единый кулак. Радикальным, центристским - всем. И так действовать!"
ИНТЕРВЬЮ ПО ТЕЛЕФОНУ С ЛИДЕРОМ ДВИЖЕНИЯ
"РУССКИЙ ПРОРЫВ" ЕГОРОМ ЛЕТОВЫМ:
ВРЕМЯ ВЫБОРА
Д. А.: Здравствуй, Егор!
Е. Л.: Здравствуй!
Д. А.: Егор, что ты скажешь о решении Эдуарда Лимонова поддержать на выборах Ельцина?
Е. Л.: Я хочу сделать официальное заявление о том, что выхожу из Национал-Большевистской партии и больше никакого дела иметь с ней не желаю. Я также призываю всех своих сторонников в этой партии покинуть ее ряды. Я поддерживал эту партию, пока ее экстремизм был русский, понятный, который был на благо обществу, трезвый. Теперь это стало носить характер чисто эпатажный, характер пародии а ля Юкио Мисима, в общем, стало носить характер анекдотический, и мне очень печально, что я был в этом замешан. Я понял это примерно с год назад, и поэтому статей в «Лимонку» я уже давно не писал и особых прямых контактов с ними не имел. А красное знамя надо у Лимонова отобрать, потому что он больше красным не является и не имеет права под ним находиться.
Национал-Большевистская партия была основана человеком, который не занимается серьезной политикой, и его интересы с интересами большинства народа России ничего общего не имеют.
Так что его теперешнее заявление о поддержке Ельцина - чистой воды эпатаж. Причем, эпатаж бредовый, курьезный, это даже не смешно. Не то что это страшно или опасно - это просто не смешно, это просто какой-то больной курьез. Это явно из области, когда человек не понимает реальности. Такой эпатаж, может быть, во Франции хорош, в Нью-Йорке, но здесь это даже не эпатаж - это глупость просто, это бред.
Скажем так: время от времени возникают ситуации, когда приходится действовать сообща с определенным сортом людей в едином фронте. И вот один из этих людей, страдающий вождизмом, который идет от комплекса неполноценности, собирает людей, находящихся в одном окопе, в единую партию под своим личным предводительством и ведет их черт знает куда, лишь бы вести, и обязательно за собой. Тогда хочется спростить тех, кто идет за ним: "Вы что собой представляете, товарищи?" Я не член какой-то партии, но я считаю себя коммунистом, потому что у меня своя голова на плечах, и я знаю, чего я хочу, что мне надо, я знаю, что живу в своей стране, хожу по своей родной земле, и для меня важны не идеологии, а определенная реальность, совершенно конкретная правда жизни. Поэтому я советую всем, кто по тем или иным причинам примкнул к каким-то партиям, группировкам под давлением ситуации, разобраться сейчас, куда их тащат, как их хотят использовать, и сделать свой окончательный выбор - либо они с нами, с родными людьми, нормальными людьми, либо с людьми временными. Мы в свое время в определенной ситуации оказались в одной партии с Лимоновым, но ситуация изменилась, и оказалось, что мы по разные стороны баррикад.
Сейчас происходит четкое разделение на два лагеря: один лагерь - рыночный, вражеский, а другой лагерь - общинный, наш, и нужно очень четко следить, кто чего стоит, кто что говорит. Отношение к рынку - это самый главный критерий разделения не только для партий, но и вообще. Главное, что разделяет коммунистов и "демократов", - это разница между частным, отчуждением, одиночеством и общностью.
Д. А.: А скажи как лидер движения "Русский прорыв", кого вы будете поддерживать на президентских выборах?
Е. Л.: Поддерживать будем левые силы, коммунистические, только коммунистические, больше никаких. Будем однозначно поддерживать единого кандидата от левых сил. Поскольку "Русский прорыв" - радикальное коммунистическое движение, у нас есть некоторые расхождения, но все эти частности - ничто по сравнению с глобальной общей победой.
Д. А.: Какая из существующих партий и движений тебе ближе всего?
Е. Л.: Мне ближе "Трудовая Россия", и с ними я больше всего хотел бы сотрудничать. Не с РКРП, не с Тюлькиным, а именно с Анпиловым, с "Трудовой Россией". Хотя и у них есть определенные недочеты, переборы. Я всем советую посмотреть "Один на один" с Анпиловым и Жириновским - очень хорошая, очень показательная передача получилась. Жириновский просто перешел на хамство. Начал хамить, когда понял, что Анпилову проигрывает, а Анпилов спокойно довел передачу до конца. Несмотря на то, что аудитория была Жириновского и Любимов ему подыгрывал: его ходы одобрял, а Анпилова высмеивал.
Д. А.: Я давно заметил, «демократы» Жириновского и боятся, и любят одновременно.
Е. Л.: Конечно, он и сам «демократ». Жириновский выполняет совершенно определенные функции: иногда народ напугать, иногда голоса националистов отобрать. Жириновский и Черномырдин - это сейчас одно и то же, это абсолютно ясно, хотя бы по результатам голосований в Думе.
Д. А.: Что ты думаешь о расколе среди радикальных партий?
Е. Л.: Произошел раскол по линии рынок - нерынок, причем те партии, которые действительно хотят действовать в интересах народа, собрались на стороне левых сил. А против - те, кто старается любой ценой нажить себе политический капитал, кто в игры играет. Каждый человек в стране - член партии или нет - должен иметь голову на плечах и четко сделать свой выбор, с какой он стороны. Дело не в Зюганове и не в Ельцине, а в том, что представляет собой идеология, которая за ними стоит. Так или иначе, реальная революция сейчас невозможна, но если ты заинтересован в том, чтобы действительно сделать что-то для народа, ты должен четко сделать свой выбор - или ты с правыми, или ты с левыми. Мы - левые, и всегда ими останемся. Из моих последних интервью было ясно, что я из партии Лимонова, из партии радикальных националистов, выхожу, потому что у меня есть с ними принципиальные разногласия относительно путей развития нашей страны. Я считаю, что коммунизм - это и есть исконно русская идея, и все рыночники - националисты, «демократы», еще там кто-то - они настоящими русскими патриотами не являются, то есть рыночники - это люди по своему сознанию не русские, это прозападные элементы.
Д. А.: Ты не собираешься создавать свою собственную партию?
Е. Л.: Нет, не собираюсь, поскольку считаю все эти создания партий полной глупостью.
Д. А.: Ты не хотел бы принять участие в какой-нибудь политической акции?
Е. Л.: Нужно сделать не просто акцию, а определенный политический ход, но ход не эпатажный, не лимоновский, а нормальный, потому что нормальные, человеческие, патриотические, в самом высшем смысле этого слова вещи, дают гораздо больший эффект, а лимоновский эпатаж приводит как раз к обратному - к запустению и прозябанию. Этого все эти ультранационалисты понять никак не могут. Я считаю: то, что мы сейчас делаем, это правильно. Есть время разрушать и есть время созидать. Время разрушения закончилось, и нужно восставать из пепла, заново отстраивать нашу Родину, Советский Союз, Россию. А весь этот мусор - всех этих Жириновских, Чубайсов, Новодворских, Ковалевых, ельциных, баркашовых, Собчаков, Васильевых, Старовойтовых, Солженицыных, лимоновых, Гайдаров, Федоровых, Якуниных, поповых и прочих - отправить на свалку истории. Я не прекращаю сотрудничество со всеми радикальными партиями коммунистического толка, но нужно, чтобы все разобрались - с кем они, ради чего они - ради эпатажа или реально собираются трудиться на благо Родины, созидать. Левые силы сейчас фактически объединились, и те, кто ушел, значит, примкнули к другому лагерю. Кто не с нами, тот против нас, и это надо понимать.
Беседу вел Дмитрий Аграновский.
* * *
ДЕЛО ЛЕТОВА
ДМИТРИЙ НЕВЕЛЕВ.
Н.: Добрый вечер, с праздником вас. Могу я поговорить с Егором?
Л.: Да, это я.
Н.:. Егор, меня зовут Дмитрий Невелев, я ответственный секретарь газеты «Лимонка» и давний ваш поклонник. В последнее время слушаю ваш старый альбом «Коммунизм» и с нетерпением жду выхода двух новых - "Новый день" и «Солнцеворот».
Л.: Мы заканчиваем как раз их записывать.
Н.: А в марте вы будете в Москве?
Л.: Пока непонятно.
Н.: Я беспокою вас вот по какому поводу. Вчера (7-го) в газете "Советская Россия" была опубликована статья журналиста Дмитрия Аграновского. Ваша подпись как представителя "Русского прорыва" стоит под "Соглашением о совместных действиях в поддержку Зюганова" (на президентских выборах).
Л.: Я подписал это соглашение после решения Лимонова о поддержке Ельцина.
Н.: Решение о сохранении статус-кво было принято не Лимоновым единолично, но партиями, входящими в Координационный Совет Радикальных Националистических партий на съезде в СПб. Но сейчас наш кандидат Власов. Я хотел бы задать вам несколько вопросов для «Лимонки», если вы не против.
Л.: Задавайте.
Н.: Знаете ли вы о том, что сейчас кандидат от объединенных национал-патриотических сил Власов Юрий Петрович?
Л.: Нет, не знаю.
Н.: Жалко.
Л.: Но ведь он не коммунист?
Н.: Я думаю, что он не коммунист.
Л.: Стало быть, он наш враг - рыночник!
Н.: Понятно. Но вы этого не знали? Жалко. Вопрос о Зюганове. Вы программу его партии читали?
Л.: Конечно. Но я хочу заранее сказать, что Анпилов мне ближе.
Н.: Там есть пункт о «многоукладной» экономике. Как вы к этому относитесь? Положительно или нет.
Л.: Разумеется, отрицательно. Анпилов мне однозначно ближе. Я считаю его ультралевым. Сейчас ситуация следующая: впервые возникла реальная возможность победы левых сил на выборах. Что из себя представляет и что предлагает Зюганов - не важно. Важно то, как он будет действовать, когда придет к власти. Зюганов, может быть, и не красный, а розовый.
Н.: Я согласен с определением «розовый».
Л.: (Смеется.): Но тем не менее - он единственный кандидат от левых сил, за которого народ однозначно проголосует.
Н.: А вы в курсе, что Зюганов еще в ноябре прошлого года на дебатах с Явлинским по НТВ заявил о наличии у него "русской национально-патриотической освободительной идеи"? То есть о том, что он не интернационалист
Л.: Это вы правильно сказали. Зюганов - не интернационалист. Это может подтвердить и Проханов, который стоит за ним и все ему делает. Он на самом деле - национал-патриотический коммунист. А Лимонов и Власов - они рыночники.
Н.: Вопрос о Лимонове. Почему у него "нужно отнять красное знамя"? Вы так сказали корреспонденту "Советской России". Вы сказали, что "Лимонов не имеет права под ним выступать".
Л.: Во-первых, я сказал не так. Я сказал, что после заявления в поддержку Ельцина он должен объяснить свою позицию.
Н.: Лимонов - за Юрия Власова. А Ельцин - это был пропагандистский ход.
Л.: Я не знаю… Он не понимает, что он делает? Он думает, что он делает? Он не посоветовался ни, с кем. После этого меня в течение двух дней заваливали телеграммами, был шквал телефонных звонков. Он безумен? Просили прокомментировать этот факт. Я ждал его звонка с объяснениями. Ведь Ельцин - это враг номер один. Он из этого сброда, ж…я, типа Старовойтовой, вся эта мразь гайдаровская. После этого все от него (Лимонова) отвернулись. Он (Лимонов) в политике ничего не соображает.
Н.: Я пошлю вам свежий номер «Лимонки». Там про Власова. Про решение о Ельцине.
Л.: А что «Лимонка». Газета с очень маленьким тиражом. К нам в Омск она не попадает. А "Лимонку"-то кто читает, она маленькая и никому не помогает. У нас вообще газет партийных нет - ни анпиловских, ни других. Что-то есть в ячейках партийных, чтобы члены партии читали, и все. А что касается Лимонова, то он все время утверждал, что он - национал-большевик. А затем делает заявление о поддержке Ельцина. У нас показывали пресс-конференцию его в Москве. Нам с Лимоновым не по пути однозначно.
Н.: Лимонов может исправить ситуацию?
Л.: Не знаю… Не представляю, каким образом. После этого ко мне все ребята обратились с просьбой прокомментировать, как я, член Политсовета НБП, отношусь к этому заявлению Лимонова. А что я могу сказать, мне от НБП никто ни позвонил, ни факс не отправил.
Н.: То есть мой звонок первый?
Л.: Да. Я ждал два дня, а после этого сделал официальное заявление, что я из партии выхожу и к этой партии отношения не имею. Мне ребята звонили из "Инструкции по выживанию" и сообщили, что с Лимоновым больше никто дела не имеет - ни Манагер, никто. Категорически. И это знамя больше не вывешивается. Это очень сильный удар. Понимаешь, в чем дело, на съезде в СПб баркашовцев и других он поддержал не Баркашова и Зюганова, а Ельцина. Лимонов однозначно перешел в разряд тех, кто поддерживает партию власти, рыночников.
Н.: Если вам предложат в ТВ-программе "Один на один" выступить в прямом эфире с Лимоновым, вы согласитесь?
Л.: С Лимоновым я не буду говорить.
Н.: Тогда с кем интересно поругаться или поговорить было бы?
Л.: Это подумать надо. Наверное, с кем-то из молодых демократов.
Н.: Мы рады были бы вас видеть и послушать ваши новые песни.
Л.: Один из этих альбомов - ультрареволюционный. Песни про революцию. А другой называется «Солнцеворот». Вы знаете, что такое «солнцеворот»?
Н.: Да, это знак свастики. С нетерпением вас ждем.
Л.: Вопрос у меня такой. Как Лимонов сам объясняет свой поступок?
Н.: Это было коллективное решение КСРНП. Он мне объяснил это заявление в поддержку Ельцина как тактический ход. Ельцин однозначно умрет от инфаркта или еще от чего-нибудь, а Юрий Власов меня более устраивает, нежели Ельцин, однозначно.
Н.: По нашим оценкам, от 7 до 15 % он возьмет.
Л.: Нет. Женщины обычно голосуют за солидного мужчину. Это психологическая тонкость. Юрий Власов - символ России и кумир для многих поколений советских людей. Они ему верят. Он честный человек, что в политике редкость. Но он не победит на выборах. Я: Посмотрим!
* * *
ОБЫКНОВЕННОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО
ИНТЕРВЬЮ С ЛИДЕРОМ НБП
Газета: Как могли бы вы комментировать интервью Егора Летова в "Советской России" от 7 марта с. г.? В нем Летов называет вас "страдающим вождизмом человеком", говорит, что "нужно отнять у Лимонова красное знамя" и т. д. В довершение всего Летов подписал соглашение о совместных действиях, где призывает голосовать за Зюганова.
Лимонов: Понимаю это, как обыкновенное предательство. Прежде всего бросается в глаза, что номер "Советской России" датирован 7 марта, а еще 29 февраля состоялась пресс-конференция в «Рэдисон-Славянской» Юрия Власова и Координационного Совета Радикальных Националистических партий (которого НБП коллективный член), где мы выдвинули и поддержали кандидатуру Власова в президенты. Мои бывшие коллеги по "Сов. России" играют крапленой колодой, махлюют, обманывают творца Егора Летова, сидящего далеко в Сибири и судящего о событиях здесь по ящику.
В этом номере газеты мы дали возможность Летову высказаться. Полностью и без купюр помещаем текст интервью. Бросается в глаза политическая наивность Егора и то удручающее обстоятельство, что он выбрал себе роль творца, занимающегося в тихом Омске творчеством и время от времени высовывающегося из башни из слоновой кости, дабы прокомментировать действия: возмутиться, поправить, одернуть или выйти из партии. Сам он никакого конкретного участия в партийной работе никогда не принимал. Заметьте, что я уже два года бесперебойно пашу, и бросил творчество ради партии. «Лимонка» для него, видите ли, "газета с очень маленьким тиражом". Егор, если бы ты помог нам наладить распространение газеты в Омске, тираж возрос бы минимум на 300 экземпляров. А там, может, и больше. Но как опуститься до черной работы в партии творцу Егору Летову! Между тем, первые выпуски газеты, тоже творец, Лимонов развозил на себе в метро. Четыреста газет в одной руке, четыреста в другой, аж жилы хрустят… Весело разглагольствовать о национальной революции в песнях и интервью, а вот работать на нее - кишка у многих тонка!
Егор Летов - талантливый человек, идол определенной части нашей молодежи. Как всякий артист, он, однако, изнежен, нестабилен, капризен и женственен. Сегодня вот хочу быть в НБП (это круто), завтра не хочу, хочу Зюганова. "Этому дам, а вот этому больше не дам" - женская логика желания, корни ее под ягодицами.
Мне, конечно, следовало бы быть осторожнее и не давать артисту партбилет. Был бы он нашим попутчиком, и все. Но я сам вручил ему членский билет НБП за номером 4. Мне трудно разобраться в его душе, может быть, я лично не оказывал ему достаточно внимания, и он обижен этим, может, что другое, но я уверен: причины его истеричного поведения не политические. Еще в свой последний приезд в Москву в 1995-м он был настроен враждебно и даже не встретился со мной. Все его обвинения в мой адрес необоснованны. Я национал-социалист, а не рыночник. Кандидатуры Баркашова и Лысенко выдвигались на съезде в СПб, но были отвергнуты большинством партий. Егор Летов принес НБП на первом этапе движения большую пользу, он как бы был от имени молодежи с нами. Мы ему за это благодарны. НБП в свою очередь принесла Летову пользу: еще большую славу, так как его связь с нами вызвала скандал и, как следствие, коммерческую выгоду - согласно его менеджеру Жене Грехову, летовские кассеты и диски после союза с НБП исчезли из магазинов.
Мне очень жаль, что Летов повел себя таким образом. Его творчество "страдающему вождизмом" Лимонову понятно и близко. Что он будет делать в лагере замшелых чиновников зюгановцев - он им нужен только до выборов. Спросил бы ты у меня, Егор, кто они такие, я пахал на Чикина, Зюганова и иже с ними три года. Потом они меня кинули. Кинут они и тебя, Егор. Тихо и безразлично кинут. Эстетически они тебе враги. Политически - тоже. Верить в то, что это "левые силы", можно только будучи крайне глупым. Это чиновничьи рыла.
Эх, старый товарищ Егор, зачем же ты так легкомысленно! Впрочем, русские любят совершать противоестественные поступки себе в ущерб. Недаром "русскую рулетку" изобрели мы, русские. Но это - худшее в нас. НБП пытается выкристаллизовать из России лучшее. Мужественный ДОЛГ мы противопоставляем женственному ЖЕЛАНИЮ. У НБП очень тяжелый путь. Кто-то отстает, не вынеся тяжести маршрута. Очень близкие даже люди. Марго Фюрер (моя жена Наташа) в 1995 году, Егор Летов- в 1996-м, остались позади. Мы идем вперед. Ушел Летов, но одновременно возникли организации НБП в Северодвинске, в Новосибирске и Электростали. Партия наращивает мышцы.
Россия - все, остальное - ничто!
В 1997 году весной я позвонил Егору в Омск, мы сорок минут разговаривали и наладили отношения. Прежней близости нет, но есть понимание. Пламенный товарищ, Егор никак не может быть с партией Рыбкиных и Селезневых - серопиджачных чиновников. А то, что НБП и я лично в феврале 1996 года понимали, что скрытый будущий враг Зюганов опаснее открытого врага Ельцина, ну что ж, это осталось, эти десять дней на совести НБП. Пусть нам простят нашу дальнозоркость.
Вождь идет своим суровым путем. Один. Одиночество - непременная участь героя.
* * *
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НБП
Мой день начинается в 8 или в 8.30 с разборки тучи бумаг: накладные, доверенности, договоры, статьи в газету, платежки, письма в Партию из регионов, письма в Москомимущество, в ДЭЗ. Я напоминаю себе завхоза. Я печатаю на дряхлой пишущей машине, ставлю печати, делаю копии на ксероксе, вывезенном из Парижа, подаренном - о, ирония! - юным человеком из семьи Шломберже - французских богачей. По понедельникам и средам вторую половину дня я провожу в штабе, куда меня привозит телохранитель (на метро). Там я принимаю посетителей и по понедельникам провожу собрания. Мне никогда не хватает времени, так как председатель непарламентской партии одновременно пашет и как завхоз, и как кадровик, и как кассир. Слава Богу, сейчас, когда партия многочисленная, я хотя бы не грузчик. В 1995-м я был и грузчиком. Главная причина, по которой у меня так много обязанностей, - я твердо запомнил первую заповедь председателя партии: "финансы и связи с регионами не доверяй никому". В этом сила вождя.
Сегодня исполняется 32 года со дня основания группы "Гражданская оборона". К годовщине публицист Эдуард Лимонов вспоминает о своей встрече с Егором Летовым.
Это загадочное и мрачное слово, написанное большими буквами на стенах и заборах, смущало прохожих Российской Федерации и отделившихся республик в 90-е. Я его заметил, спросил, и мне объяснили, что это группа такая сибирских панков, страшно популярная, - "Гражданская оборона".
В 1993-м я встретил на Северном вокзале в Париже пакет из Москвы, дал ж/д-проводнику серую банкноту в 50 франков за услуги и там же на вокзале разодрал пакет. Среди прочего мой молодой товарищ Тарас прислал мне интервью Егора Летова, кажется, в "Аргументах и фактах", а может, в другой газете, точно не помню. В интервью Летов, лидер "Гражданской обороны", с восторгом отзывался о только что прочитанной им моей книге "Дисциплинарный санаторий".
"Летов нужен нам!" - писал Тарас. Дело в том, что мы тогда организовывали молодёжную партию нацболов и Летов, идол поколения, был-таки нам нужен позарез.
Вняв мнению Тараса, я с Летовым встретился в том же году в морозной Москве. Проговорили целую ночь, и уже летом 1994-го на Воробьёвых горах "Гражданская оборона" пела для многотысячной смешанной толпы московских панков, анпиловских старушек, рабочих и первых нацболов. Летов пел "А Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди". А Анпилов, стоя на колене, держал перед басистом "Обороны" микрофон.
Потом ещё был после концерта многотысячный эпизод с грузовичком-сценой, на котором мы уезжали от туч панков, мотор время от времени глох, а неистовые русские панки с удовольствием неописуемым нас преследовали там же на Воробьёвых горах. Хотели коснуться своих кумиров. Добрые, в общем, фанаты могли и повредить музыкантов в своих объятиях.
Помню Летова и Манагера: оба серьёзные, в сибирских полушубках, сидят в комнате Саши Дугина в помещении газеты "Советская Россия", читают первый номер нашей газеты "Лимонка", это 29 ноября 1994 года. Летов ворчит, указывая на немногочисленные ошибки. Вид у него - тонкогубого злого придиры-сектанта, протестанта такого.
Я выписал Егору партийный билет номер четыре. У нас уже были розданы сотни билетов тогда, но первые я приберёг для отцов-основателей и идолов. Летов был, без сомнения, самым крупным идолом поколения. Это тем более бесспорно сейчас, когда нас отделяет от той эпохи уже некоторый внушительный слой времени.
Помню выступление "Гражданской обороны" в ДК бронетанковых войск, когда над сценой висело четырёхметровое полотнище нацбольского флага. Сохранилось видео. Кажется, тоже это был 1994 год.
Потом уже более поздние воспоминания, 1998 год. Концерт Летова в клубе на Ленинградском проспекте, там я и мой товарищ-охранник (вскоре скончавшийся, увы) Костя Локотков работали на сцене, оберегая музыкантов "Обороны" и Егора. Нашей задачей было отлавливать панков, изловчившихся забраться на сцену, и вышвыривать их прямо в зал, на головы собравшихся. Что вызывало дикий восторг панков. Это такое было их развлечение.
В тот вечер, помню, Егор выступал в моей красной футболке с Че Геварой, для того времени такая футболка была редкостью. Накануне днём, сидя у меня в квартире на Калошином переулке, Егор попросил что-нибудь надеть на сцену. Футболку на нём разодрал всё же прорвавшийся на сцену панк, Егор тогда сорвал с себя разорванного Че и бросил в зал, где из-за реликвии случилось несколько драк.
Вообще было весело.
От Летова и "Гражданской обороны" у меня остались бодрые, сильные воспоминания. Сын коммуниста-капээрэфовца Егор хоть и разделял лево-правую идеологию нацболов, однако сурово требовал каждый раз при встрече: "Больше красного, Эдуард! Больше красного, пацаны!" - имея в виду больше левого в идеологии, ну как у Маяковского: "Кто там шагает правой? Левой, левой, левой!"